— Черт! — буркнул губернатор. — Теперь уже поздно, и попы спят… Но мы не можем отказать ему в этом желании, а потому пойди и попытайся раздобыть ему духовника.
Тюремщик отправился на розыски. Ему повезло: едва только он переступил порог тюрьмы, как натолкнулся на монаха, просившего подаяния.
— Э, батюшка, — радостно сказал тюремщик, — не иеромонах ли вы?
— Да.
— В таком случае вы можете исповедовать? Отлично! Ступайте за мной!
Монах покорно пошел вслед за тюремщиком в камеру Рене, а когда остался наедине с узником, сказал последнему:
— Я пришел от королевы!
— Я так и ждал! — ответил Рене.
— Королева старается спасти вас. Завтра вам придется выдержать пытку, но если вы не поддадитесь, то будете спасены!
— Да ведь мне переломают кости!
— Вам причинят боль, но не нанесут никаких повреждений! А боль надо непременно перетерпеть, и тогда вы будете спасены!
— Да ведь кинжал и ключ все равно выдали меня с головой! — простонал Рене.
— Нет, потому что вы скажете, что в вечер совершения преступления вы работали в Лувре с королевой, а кинжал и ключ остались у вас дома… Кинжал вы отдали Годольфину, чтобы он отнес его к оружейнику… Пока до свидания! Больше я ничего не могу сказать вам. Но берегитесь! Если у вас вырвется под пыткой хоть одно признание, вы погибнете и королеве не удастся спасти вас!
— Я отопрусь от всего! — сказал Рене.
Монах постучал в дверь камеры, и тюремщик выпустил его. Опять Рене остался в страшном одиночестве тюрьмы, предоставленный своим тяжелым мыслям.
Ночь прошла без сна. Когда же в подземелье пробрались первые дневные лучи, Рене принялся дрожать всем телом: страшный час близился!
Он чуть не упал в обморок, когда в коридоре за дверью послышался звук чьих-то шагов. Это был сам губернатор, пришедший за узником.
— Рене, — сказал сир де Фуррон, — сейчас вы отправитесь в тюремную церковь и выслушаете обедню, а потом будете допрошены под пыткой, если, разумеется, не предпочтете добровольно признаться в преступлении.
— Я невиновен, — ответил Рене.
Фуррон молча пожал плечами. Рене расковали и отвели в церковь. Как хотелось несчастному парфюмеру, чтобы обедня шла долго-долго, целую вечность! Но и обедня кончилась, как кончается все в этом мире, и Рене пришлось из церкви отправиться в камеру пыток.
Когда дверь этой камеры открылась, парфюмер чуть не упал в обморок при виде человека, одетого в красное платье, который раздувал огонь на жаровне. Это был Господин Парижский, как его называли, то есть палач. Около него стояли два помощника, одетых тоже во все красное, но без изображения черной лестницы на спине: эта лестница отличала палача от помощников.