— Вы? — удивленно крикнул Гаргуйль.
— Да, я, и ты дашь мне для этого жилет и нитяной колпак, какие носят слуги в гостиницах.
— А, понимаю! — сказал Гаргуйль. — Я знаю, что вам нужно! — И он убежал и сейчас же вернулся с одеждой конюха.
Принц поспешно переоделся и стал неузнаваем.
Было уже довольно поздно, когда сын трактирщика и его мнимый слуга пришли к рогатке Лувра. Часовые даже не хотели пускать их на первых порах, но Гаргуйль пустил в ход все свое красноречие, и имя пажа Рауля победило сомнения швейцарцев. Теперь дальнейший путь был уже совершенно свободен. Гаргуйль поднялся по одной из боковых лестниц и постучался в дверь комнаты Рауля.
Красивый паж накануне был дежурным, а потому в этот вечер заблаговременно улегся спать. Когда Гаргуйль постучал, паж сначала никак не мог проснуться. Наконец он вскочил, открыл дверь и остановился в удивлении, увидав, что мальчишка пришел не один.
— Я привел к вам барина, которому нужно поговорить с вами! — сказал Гаргуйль.
Мнимый слуга подошел к Раулю и слегка сдвинул со лба колпак.
— Ваше высочество! — чуть слышно вскрикнул Рауль.
— Тише! — остановил его герцог и сказал, обращаясь к Гаргуйлю: — Можешь идти, Рауль приютит меня на эту ночь. Вот тебе!
Гаргуйль ушел, весело позванивая полученными тремя пистолями. Рауль, который никак не мог оправиться от изумления, не находил слов.
— Милый Рауль, — сказал герцог, — ты дворянин, а потому не способен выдать меня!
— О да, ваше высочество!
— Ты все еще по-прежнему любишь Нанси?
Рауль вместо ответа густо зарумянился.
— А Нанси душой и телом предана принцессе Маргарите?
— О да, ваше высочество!
— Ты знаешь, что я люблю принцессу!
— Да, я знаю это, ваше высочество!
— И что принцесса любит меня!
На этот раз Рауль промолчал.
— Ну вот. Я обращаюсь к тебе, чтобы ты помог мне пробраться к ней. Поди и позови мне Нанси!
Имя любимой девушки немного успокоило замешательство пажа.
«Нанси лучше меня сумеет объяснить его высочеству создавшееся положение!» — подумал он и выразил согласие отправиться за камеристкой принцессы.
Хорошенькая Нанси была как раз у себя в комнате и наблюдала через проделанное в полу отверстие за тем, что творилось в кабинете королевы-матери. А там, должно быть, творилось что-нибудь особенное, потому что Нанси была бледна и выказала большой испуг.
— Ах, бедный сир де Коарасс! — бормотала она.
Надо было полагать, что принц Наваррский подвергался в этот момент какой-нибудь страшной опасности.