— Я пришла, чтобы испытать, велика ли эта признательность, — ответила королева и без всяких недомолвок рассказала президенту всю историю с убийством Самуила Лорьо. — Что же сделать, чтобы спасти Рене? — спросила она, окончив свой рассказ.
— Ваше величество, — ответил Ренодэн, — я президент Шатле, но не парламента!
— Не пройдет и трех месяцев, как вы будете президентом парламента, — холодно ответила Екатерина, — но до тех пор…
— До тех пор надо спасти Рене! Но ведь парламент неподкупен. К тому же ваш фаворит заслужил такую единодушную ненависть, что парламент осудит его с особенным удовольствием!
— Да, но допросом заведуете вы, и если Рене ни в чем не сознается…
— Но ведь даже невинные признаются в чем угодно под пыткой, — улыбаясь, возразил Ренодэн. — Конечно, будь я один с палачом, то можно было бы смягчить допрос, но мне соприсутствуют двое судей, отличающихся неподкупностью.
— Рене вытерпит и ни в чем не признается.
— Но это не помешает судить его, так как кинжал и ключ явятся совершенно достаточными доказательствами!
— Это правда! — пробормотала королева, пораженная вескостью довода.
— Вы упомянули, ваше величество, что у Рене перед самым преступлением исчез приказчик. Вот если бы можно было разыскать его, то мы уж заставили бы его взять вину Рене на себя!
— Это отличная мысль, — ответила Екатерина. — Но где найти пропавшего?
— Или же… да, да! — задумчиво продолжал президент. — Мне кажется, что я найду способ спасти Рене. Но он должен вынести пытку и ни в чем не признаваться!
— Он выдержит!
— Не могли бы вы, ваше величество, принять меня сегодня вечером в Лувре?
— Хорошо! Будьте в девять часов около потерны, выходящей на набережную. К вам подойдет человек, который проведет вас ко мне.
— Хорошо, я буду вовремя, ваше величество!
— Значит, до вечера, Ренодэн! — сказала королева, уходя из кабинета, и, сев в носилки, приказала нести ее на мост Святого Михаила.
Перед лавочкой Рене она застала довольно большую толпу соседей и кумушек, оживленно говоривших о чем-то. На королеву никто не обратил особого внимания, так как густая вуаль мешала узнать ее, что же касалось носилок, то они были без гербов и могли принадлежать любой из дам высшего общества, в изобилии посещавших парфюмера королевы.
Екатерина постучалась в запертую дверь, но ей никто не ответил. Она постучала еще сильнее, но по-прежнему одно молчание было ответом ей. Тогда она обратилась к группе соседей, разговаривавших о чем-то около лавочки.
— Скажите, пожалуйста, друзья мои, — спросила она, — ведь это лавка Рене Флорентинца?