Появление в нашем доме холодным декабрьским утром тётушки Мод, такой хорошенькой в своей аккуратной меховой пелерине, заставило мою мать стряхнуть привычную апатию и, распахнув припухшие после сна глаза, кинуться с объятиями к незнакомой мне леди.
– Я приехала, как только смогла, – виновато проговорила нарядная дама, передавая пелерину нашей обескураженной горничной.
– Её…Больше нет? – запнувшись, спросила моя мать. – Мне никто не писал об этом.
– Ты же понимаешь, почему… – опустив глаза, тихо произнесла гостья и шагнула к матери, протянув к ней руки и с трудом сдерживая слёзы.
Пока они, плача и всхлипывая, обнимали друг друга, ко мне приблизилась серьёзная девочка, которую я не сразу заметила, находясь в недоумении от неожиданных событий. Раньше я никогда не видела таких чудесных и нарядно одетых леди, поэтому отчего-то решила, что к нам в Хиддэн-мэнор пожаловала сама Её Величество. Вот только меня смущало, что выглядит гостья слишком молодой и цветущей, а королеву на портретах изображают старой и одутловатой.
От этой мысли меня отвлёк тонкий голосок девочки, которая протянула ко мне руки и произнесла с чрезвычайно серьёзным выражением:
– Меня зовут Элизабет Пристли. Я ваша родная кузина, поэтому мы должны любить друг друга. Приношу вам своё соболезнование. Но эта потеря не должна сломить ваш дух, потому что отец говорит, мы не вправе роптать и порицать божью волю.
С трудом произнеся эту длинную тираду, она наклонилась ко мне и прикоснулась прохладным лицом к моей щеке. Пахло от неё, будто от куска нового мыла в шуршащей обёртке, а кожа была такой белоснежной, что я сразу отпрянула назад, испугавшись, что испачкаю её, и нарядная леди рассердится на меня. Ежеутренние ледяные омовения не входили в число моих любимых занятий, и кувшин с водой частенько оставался в моей спальне с нетронутой корочкой льда, а кусок мыла – сухим.
Девочка сделала маленький книксен, а я не нашлась, что на это ответить, потому как не была уверена в значении слова «соболезнование». В ответ я с силой сжала её маленькие холодные руки и застенчиво произнесла:
– Хорошо. Будем любить друг друга.
Могла ли я знать, что это рукопожатие положит начало узам крепкой дружбы и искренней приязни, в которых, на самом деле, я так отчаянно нуждалась? В тот момент я думала лишь о том, как не оттолкнуть эту необыкновенную девочку с удивительно нежной кожей и блестящими каштановыми кудрями.
Местность, в которой я росла, населяли большей частью простые грубоватые люди с широкими обветренными лицами, поэтому кузина Элизабет показалась мне ангелом, выбравшим слишком хрупкую оболочку для посещения нашего унылого края.