Жестокая Туллия стала сильно тосковать. Каждая вещь, унесенная Ютурной, казалась ей дороже всех оставшихся в ее объемистом сундуке с украшений, которые она любила навешивать на свою блеклую фигуру.
Извращенное ненормальной жизнью воображение ее сочинило и приурочило к этим вещам всевозможные воспоминания минувшей юности — сладостные, милые, священные.
— Хоть бы что-нибудь нашлось! — вздыхала злодейка.
Брут радовался, что ее мысли приняли такой оборот.
Неминуемая казнь, грозившая немедленно десятку рабов и Эмилию, отсрочена на два месяца.
В это время Брут случайно вспомнил, что он видел в косе Ареты точно такую же стрелу, какая украшала волосы Ютурны на свадебном пире в Коллации.
Он сообщил свой план Спурию, отцу Лукреции. Богатый полководец с величайшей готовностью пожертвовал нужные деньги, чтобы отвести хоть на время опасность от сына их общего погибшего друга.
Брут, личность загадочная для целого Рима, давно был гораздо более понят благородным Спурием, потому что ему одному доверял все свои тайны. Эти два римлянина любили друг друга всю жизнь с молодых лет. Теперь, когда тирания черной тучей тяготела над Римом, Спурий не осуждал Брута за его чудачества, зная, что это одно может служить защитой его другу, в котором он уже предвидел обновителя-реформатора всего строя римской жизни.
На одном из частых веселых пиров Арета опять имела ту самую стрелу на голове. Брут попросил дать ее ему на короткое время и показал купцу, который тут же снял отпечаток на мягкую глину и срисовал общий вид этого женского украшения.
Все было сделано так быстро, что не возбудило ничьего подозрения. Никто не заметил этого.
Через несколько дней пришел рыбак с найденной на берегу моря стрелою. Драгоценное украшение не имело двух выпавших камней, было надломлено, как будто попало под колесо, и перепутано морской травой.
Туллия легко поверила и этому ловкому обману. Она повеселела, а Брут продолжал уверять ее, что скоро будет найдено все остальное, и убедил послать кого-нибудь с вопросом о Ютурне и пропавших украшениях к дельфийскому оракулу.
Через минуту он горько раскаялся в своем промахе — этом внушении, но было уже поздно.
Тиранка и прежде любила вопрошать оракула, ответам которого слепо верила, игнорируя и не допуская к себе больше никаких колдунов и гадалок, потому что считала их обманщиками и отчасти боялась покушений на ее жизнь колдовской порчей.
Хитрые жрецы храма Аполлона, находившегося в Греции, у подошвы горы Парнас, получая богатые дары от Тарквиния Гордого и его жены, льстили им, поощряя все их безумные затеи и жестокость.