— Кому принадлежит идея «Вина монахов»?
— Оскару. В то время все делалось на набережной Шарантон. Лусек предложил открыть филиал на авеню Опера и во много раз увеличить число точек в провинции.
— Ваш муж считал его честным человеком?
— Он в нем нуждался. А свои интересы Оскар вполне мог защищать сам.
— И все же я не узнал, сохранит ли Лусек свой пост.
— Он останется на службе по крайней мере на некоторое время, но в той же должности, какую занимает теперь.
— Кто же станет во главе фирмы?
— Я. — Она сказала это просто, как нечто само собой разумеющееся. — Я всегда считала себя деловой женщиной, и муж недаром прибегал к моим советам.
— Ваш кабинет будет на авеню Опера?
— Да. Но я не буду делить его с Лусеком. Помещений там достаточно.
— И вы сами станете ходить на склады, в погреба, на разгрузку?
— А почему бы и нет?
— Произойдут ли перемены в составе служащих?
— Ради чего? Не потому ли, что девчонки спали с моим мужем? Но тогда я должна отказать всем своим приятельницам, за исключением очень пожилых.
Впорхнула маленькая подвижная молодая дама. Она бросилась на шею хозяйке дома, приговаривая:
— Бедная моя!
— Извините меня, господин комиссар.
— Разумеется, разумеется… Благодарю вас, мадам.
Спускаясь по лестнице и утирая лицо платком, Мегрэ вполголоса повторял:
— Любопытная особа!
Двумя ступеньками ниже он задержался и добавил:
— Или я здорово ошибаюсь, или эта история еще далека от конца.
Во всяком случае, откровенность Жанны Шабю заслуживала уважения.
Было около пяти часов, когда к Мегрэ тихонько постучали. Не дожидаясь ответа, Жозеф, самый старый из вахтеров, открыл дверь и подал комиссару карточку:
«Имя и фамилия: Жан-Люк Кокассон. Причина посещения: дело Шабю».
— А где же он сам? — спросил Мегрэ.
— Я провел его в аквариум.
Так назывался застекленный с трех сторон зал ожидания, где всегда сидели посетители.
— Помаринуйте его там еще несколько минут, а потом приведите.
Мегрэ медленно высморкался, немного постоял у окна, затем подошел к стенному шкафу, где всегда была в запасе бутылка коньяка, и налил себе рюмку.
Он по-прежнему чувствовал недомогание и какую-то гнетущую вялость, ноги были словно ватные.
Комиссар раскуривал трубку, когда дверь снова открылась и Жозеф доложил:
— Господин Кокассон.
Казалось, на посетителя не произвела никакого впечатления обстановка, царившая в Уголовной полиции. Он подошел к столу, протянув руку:
— Имею честь видеть комиссара Мегрэ?
Мегрэ ограничился тем, что проворчал:
— Прошу садиться! — И, обогнув свой письменный стол, тоже опустился в кресло. — Если не ошибаюсь, вы занимаетесь изданием книг по искусству?