— Госпожа Шабю дома?
— Как прикажете доложить?
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
— Минутку.
Из комнат доносились не то звуки радио, не то телевизора. Какие-то голоса переговаривались между собой. Возможно, показывали спектакль. Вдруг все смолкло, и мгновение спустя появилась женщина лет под сорок в пеньюаре изумрудного цвета. Лицо ее выражало удивление и беспокойство. Красивая, грациозная, она приятно поражала изяществом движений.
— Прошу, господа.
Хозяйка провела их в просторную гостиную. У телевизора, который, видимо, только что выключили, стояло кресло.
— Садитесь, пожалуйста. Уж не случилось ли что-нибудь с мужем?
— К сожалению, сударыня.
— Он ранен?
— Увы, наша весть еще прискорбнее.
— Вы хотите сказать…
Мегрэ утвердительно кивнул головой.
— Бедный Оскар. — Она не заплакала, только понурила голову. — Он был один в машине?
— Речь идет не о дорожной катастрофе. В него кто-то стрелял.
— Женщина?
— Нет, мужчина.
— Бедный Оскар! — повторила госпожа Шабю. — Где это произошло? — И видя, что Мегрэ заколебался, сочла нужным добавить: — Не бойтесь, говорите прямо: я ведь знала все. Мы давно разлюбили друг друга. Не сохранилась даже супружеская близость. Для меня он оставался лишь добродушным малым. Я видела в Оскаре то, что он тщательно скрывал от других, — неуверенность в себе. А на людях он был заносчив, орал на них и с удовольствием грохал кулаком по столу.
— Вам известен дом на улице Фортюни?
— Да. Он возил туда всех своих любовниц. Я даже знакома с этой симпатичной госпожой Бланш: однажды мужу вздумалось показать мне это местечко. Я же говорю, мы оставались добрыми друзьями. С кем был он на этот раз?
— Со своей личной секретаршей.
— С Кузнечиком? Это он прозвал ее так. Так ее все и звали.
Лапуэнт во все глаза смотрел на госпожу Шабю, совершенно ошеломленный ее невозмутимостью.
— В него стреляли в самом доме?
— Нет, на тротуаре, в тот момент, когда он садился в машину.
— Преступник задержан?
— Успел убежать и скрыться в метро. Простите, сударыня, но раз уж вы в курсе любовных увлечений вашего мужа, не приходит ли вам на память, кто мог особенно желать ему смерти?
— Да кто угодно, — обезоруживающе улыбнулась госпожа Шабю. — Любой из обманутых мужей, любая брошенная любовница. На свете есть еще ревнивцы.
— Он не получал угрожающих писем?
— Не думаю. Он был в интимных отношениях с женами некоторых наших приятелей, но я не вижу среди них ни одной, чей муж способен из ревности убить любовника. Не заблуждайтесь насчет Оскара. Он не был из породы пожирателей сердец. Скотом, несмотря на свою внешность, — тоже. Я, вероятно, удивлю вас, если скажу, что он был человек робкий и поэтому испытывал постоянную потребность в самоутверждении. И ничто его так не убеждало в своей полноценности, как сознание, что он может овладеть любой женщиной.