– Ах, мне снилось, что видела Монморанси в белом одеянии и в венце из белых роз.
– Она выходит замуж, – сказала бонна.
В этот момент мне показалось, что я вижу ее большие черные глаза, которые глядят на меня, и мне стало страшно. Через несколько дней мы получили известие о смерти Монморанси. Она умерла в ту самую ночь, когда снилась мне.
Наконец сообщили о ее смерти и всему классу. Когда в классе объявили о ее смерти, то это было всеобщее горе; я же, в частности, плакала ужасно».
Что так рано угасшая была недюжинная девочка, это мы читаем тоже у нашей маленькой героини.
«В то время, когда ей – Монморанси – было всего восемь или девять лет, управляла аббатством госпожа де Ришелье. Однажды упрямство девочки вывело аббатису из себя, и она в гневе сказала ей: „Когда я вижу вас такой, то готова убить вас!”
Маленькая Монморанси отвечала: „Это было бы не в первый раз, что Ришелье – палачи Монморанси!”»
Это она намекала на то, что знаменитый Ришелье, герцог и кардинал, правивший почти самодержавно Францией при Людовике XIII, в 1636 году казнил Монморанси, предка маленькой «мамы» нашей Елены.
Глава четвертая. Школьная революция
Возвратимся к нашей маленькой героине. Она – неистощимый повествователь.
Елена рассказывает, как один ничтожный случай, начавшийся с детских шуток и дурачеств, кончился целой монастырской «революцией», как она назвала в упоминаемой нами выше прекрасной монографии Люсьена Перея.
Случилось священнику, дома Риголей де Жювиньи, прийти в монастырь, чтобы исповедовать одну монахиню как раз в то время, когда воспитанницы возвращались с мессы. Проходя мимо прекрасного и очень смуглого Риголея, девочки отпускали на его счет очень язвительные шутки.
Елена сознается, что если бы это был их духовник, дом Темин, то ничего подобного не могло бы быть, потому что воспитанницы уважали его и, конечно, как духовника своего побаивались.
В то время в «красном» классе была одна наставница, по прозванию Сент-Жером, которую воспитанницы терпеть не могли и у которой цвет лица был такой же черный, как и у дома Риголея.
– Вот женить бы их друг на дружке, – болтали некоторые девочки. – То-то пошли бы от них дети, все кроты и арапчата.
«Хотя это была „большая глупость”, – сознается сама Елена, – но эта глупость так понравилась всем, что постоянно болтали про „кротов” и „арапчат”; и когда в классе начинались споры, то обыкновенно спорщицы говорили:
– Что ты за крота хочешь замуж или за арапчонка?»
Так как эти «глупости» занимали весь «белый» класс, то некоторых набожных воспитанниц это очень возмущало.