Глава двенадцатая. Последние герои Польши
Что же делал в это время виленский епископ, князь Игнатий Масальский, дядя нашей маленькой героини?
Пока конфедераты еще держались в некоторых крепостях, князь-епископ снова воротился в Париж, но к своей племяннице даже не заглядывал. По крайней мере, о нем нет и помину в «мемуарах» Елены, которые она начала вести именно в это время. Да и до того ли ему было, чтоб навещать крошку? Материально он обеспечил ее на славу, и воспитание ее находилось в самых лучших условиях, о которых только можно было мечтать. Ему было не до девочки. Он дни и ночи проводил в беседах с самыми выдающимися философами того философского века. В их советах он искал спасения для своей дорогой Польши. Даже госпожу Жофрен он отодвинул на задний план.
Историк того времени, Ферран, говорит, что князь Масальский в хлопотах о спасении Польши «туго набил» в Париже свой портфель всевозможными проектами.
«Он советовался, – говорит Ферран, – со всеми философами о состоянии Польши и запасся советами Руссо, Мабли и других. Он верил, что найдет спасение своему отечеству в отвлеченных парадоксах первого и демократическом бреду второго».
И все это – чтоб насолить Станиславу-Августу, ставленнику России.
Из Варшавы в это время писали в «Энциклопедический журнал» (Journal encydopedique): «Что касается епископов Куявского и Виленского, то они продолжают отличаться постоянной оппозицией желаниям короля».
Госпожа Жофрен писала Станиславу-Августу: «Пока виленский епископ был в Париже, я хорошо видела, как он слаб и как нуждается в руководстве… Когда я увидела, что он отправляется в Польшу, не взяв никого из своих двух священосцев, я вперед предвидела все, что произойдет… Он будет мстить вашему величеству».
И он мстил систематически и торжествовал. На его голову на родине посыпались почести. Польское правительство установило так называемую генеральную дирекцию публичного воспитания под именем «Комиссия национального воспитания», и князь Масальский поставлен был ее президентом. Приступлено было к реорганизации обучения юношества, которое прервано было удалением от этого дела иезуитов, в руках которых находилось воспитание всего польского юношества. Было решено, что продажа иезуитских имений пополнит необходимый фонд для создания школ и университетов, равно для покупки и печатания учебников.
Все это блестящему дяде нашей маленькой героини внушено было, конечно, Жан-Жаком Руссо, Мабли и другими французскими философами.