Проводник повернул назад. За ним последовали Кортес, Сандоваль и большая часть индейцев. Скоро весь отряд очутился на дне узкого ущелья. Сандоваль стал звать Виллафану, чтобы найти место, у которого прерывался след наверху обрыва.
Виллафана отвечал, и по мере того, как они шли вперед, голос его становился яснее и наконец раздался над ними.
— Мне кажется, что здесь мы его не найдем, — заметил Сандоваль, — высота слишком незначительна, если он и свалился здесь, то навряд ли ушибся и, наверное, пошел дальше.
В эту минуту раздались крики ушедших вперед индейцев, возвестивших, что Рамузио найден. Кортес и Сандоваль, пробравшись сквозь густой кустарник, вышли на открытое место. С одной стороны возвышалась серая каменная стена футов двадцать высотой. Кругом поднимались высокие деревья, заслонявшие луну своими вершинами. Вверху синела узкая полоса звездного неба. Мрачная прогалина освещалась красноватым, кровавым светом факелов. На земле они увидели Рамузио. Сандоваль пощупал его пульс и приложил руку к его губам с целью убедиться, дышит ли он еще.
— Он жив! — воскликнул он. — Эй! Приготовьте скорее носилки, — приказал он индейцам. — Надеюсь, мы спасем его!
Индейцы рассыпались по лесу. Сандоваль расстегнул пояс Рамузио, между тем как Кортес стал всматриваться в его лицо, освещенное неровным светом факелов.
— Так вот он, Лже-Авила! — говорил задумчиво Кортес. — Те же волосы, тот же лоб, нос, такой же круглый подбородок! И все-таки он не похож на настоящего Алонсо! У того каждая черта лица дышит гордостью, высокомерием, а здесь, напротив, видны только кротость и страдание. Нет, толпа не умеет читать по лицам людей, и потому ей недоступно знание сердца человеческого!
Он подошел ближе и наклонился над бледным лицом молодого воина, который в эту минуту широко раскрыл глаза, остановив свой взгляд на лице Кортеса.
— Он просыпается! — воскликнул Сандоваль.
— Ну, слава богу! — раздался сверху голос Виллафаны в ответ на восклицание Сандоваля.
При первом звуке этого голоса Рамузио вздрогнул от ужаса. Кортес тотчас заметил это и сказал ему с участием:
— Я Фернандес Кортес; будь покоен, — ты спасен!
Спокойная улыбка осветила лицо Рамузио, и он снова закрыл глаза.
Кортес продолжал всматриваться в его бледное лицо, затем отошел и взглянул наверх в направлении черневших наверху кустарников, откуда раздался голос Виллафаны. Его проницательный взгляд не мог проникнуть в царившую темноту, но чело его грозно омрачилось, глаза сверкнули гневом, а рука схватилась за рукоятку меча.
Рамузио положили на носилки, и весь отряд медленно тронулся в обратный путь.