— Это не понадобится, — успокоил его патер Ольмедо, — только небольшая горсть негодяев, подонки войска, отделятся от восторженной толпы Христовых воинов и священного легиона, предводимого Кортесом.
— Довольно, патер Ольмедо, — сказал полководец, успокоившись. — Следовательно, вы завтра вернетесь на верфи. Мы увидимся с вами раньше, чем вы думаете.
Патер Ольмедо простился.
Но едва он вышел из комнаты, как отворилась другая дверь и вошла донна Марина, подруга завоевателя.
— Я все слышала, Кортес, — сказала она, — и у меня есть к тебе просьба. Я хочу посмотреть на постройку судов и отправиться туда завтра с патером Ольмедо.
Кортес взглянул на нее с изумлением.
— Ты мне не доверяешь? — спросила она улыбаясь. — Мне кажется, я помогала тебе даже в более тяжелых случаях.
— Да, — возразил Кортес, — там мы имели дело с индейцами, здесь же дело касается испанцев.
— Для меня испанцы такие же смертные люди, — ответила Марина. — Я знаю их лучше, чем ты думаешь, и завтра к вечеру вернусь!
Кортес согласился.
В тот же вечер, когда патер Ольмедо уехал к Кортесу, Виллафана во второй раз навестил Рамузио.
— Ты, кажется, совсем поправился? — обратился Виллафана к товарищу.
— Как видишь. Тело выздоровело, но душа продолжает страдать.
— Рамузио, последуй совету друга! — сказал Виллафана мягким голосом.
— Перестань, Виллафана, не служи обедни глухому!
— Почему? Разве ты хочешь покончить счеты с жизнью?
— Нет, это было бы малодушием, Виллафана. Но, скажу тебе откровенно, я буду искать смерти, и мне нетрудно будет найти ее под стенами Теночтитлана!
— По-моему, это тоже малодушие! — возразил Виллафана. — Все равно, сам ли ты лишишь себя жизни или дашь убить себя. Кроме шуток, я хочу сделать тебе другое предложение.
— Какое же? — с иронией спросил Рамузио.
— Не смейся! Дело очень серьезное. Скажи, обязан ли ты мне благодарностью?
— К чему этот вопрос? Ты так часто спасал мне жизнь, что она по праву принадлежит тебе! Требуй, и я охотно отдам ее за тебя.
— Нет, Рамузио, ты ошибаешься во мне. Я друг твой и знаю, как вылечить тебя. Для тебя начнется новая жизнь, когда обнаружится перед светом виновник твоего несчастья. Я помогу тебе в этом!
— Ты? — изумился Рамузио. — О, Виллафана, я давно потерял надежду и не мечтаю о Севилье.
— Повторяю тебе и клянусь всеми святыми, что я могу обличить негодяя, которого подкупил твой брат.
Рамузио вскочил.
— Как, ты знаешь и молчишь! — вскричал он. — Назови его сейчас! О, Боже милосердный!
— Успокойся, пожалуйста, — произнес медленно Виллафана, — не затевай опять таких сцен, как тогда, помнишь, в лесу. Если бы ты тогда был благоразумнее, то не имел бы причин волноваться теперь.