Вскоре пальцы Джеймса нашли искомое посреди ледяной земли. Между большим и указательным пальцами он держал что-то напоминавшее старый ключ, будто сошедший со страниц шекспировских работ. Миа почувствовала, как у неё перехватывает дыхание от его красоты, когда мужчина очистил его от борозд грязи.
— Это великолепно, — выдохнула она. — Всё это место. Оно такое таинственное. Знаешь, как из рождественского романа. Это похоже на несбыточное в жизни волшебство Рождества.
С каждым вдохом прохладного воздуха, девушка чувствовала, как спокойствие наполняет её.
Но Джеймс не ответил. Миа почувствовала, будто её ударили, но попыталась избавиться от этого, напомнив себе, что хоть это место и было красиво снаружи — оно кишело ужасающими воспоминаниями для Джеймса. Он возвращался к тем моментам своей прошлой жизни, о которых не хотел вспоминать — и это ради неё.
Миа последовала по его ледяным следам к двери. Девушка положила ладонь на живот, мысленно говоря своему ребёнку:
— Это часть и твоей истории тоже. Чувствуешь это? Ощущаешь ли ты это на свежем воздухе?
Она представила маленького Джеймса, спускающегося по холмам, кричащего во всю мощь своих лёгких. Когда-то он был невинным ребёнком, переполненным оптимизмом.
Джеймс вставил ключ в замок, провернув его, и пара услышала щелчок отпирающегося механизма.
— Когда ты был здесь в последний раз? — тихо спросила его Миа.
— Уже прошли годы, — ответил Джеймс. — Майк наведывался сюда каждый месяц со своей командой, чтобы продлить этому месту жизнь. Но у меня не было сил, чтобы вернуться сюда. Ходить по залам. Вспоминать всё произошедшее…
Миа по пятам последовала за мужчиной в фойе. Вокруг них были двухэтажные стены, где не было ни одной картины или портрета. Мраморные полы были голыми, но чистыми — им явно не хватало больших декоративных ковров. В задней части фойе поднималась вверх лестница, выходя из мраморного пола вверх к самым верхним этажам. Большое зеркало висело рядом с аркой. Миа подумала, сколько же великих женщин и мужчин рассматривали в нём свои отражения.
— Сейчас это выглядит убого, — сказал Джеймс, прочистив горло. — Но, когда я рос, это фойе было действительно великолепным. Люди преодолевали мили, чтобы увидеть это, и отпраздновать с моим отцом.
Его отец. Это было первое упоминание о нем. Миа погладила живот, представляя этого таинственного человека. Она приготовилась к тому, что её сердце разобьётся от услышанной истории. Но это не пришло. Во всяком случае, пока нет.
Она последовала за Джеймсом через фойе, а после и через то, что он сказал, когда-то была безукоризненной столовой.