— Ничего, — сказала она, — я не вижу никакой разницы. Но вчера я, естественно, особо не присматривалась. Я же не могла предположить…
— Ладно, — коротко сказала Марайке, когда увидела, что у Беттины комок подступил к горлу. Она подошла к первой попавшейся двери и нажала на ручку. Дверь не была заперта.
— Оставайся на улице и скажи мне, если кто-то появится. Я немного осмотрюсь внутри.
С этими словами Марайке исчезла внутри, а Беттина принялась ходить взад-вперед перед домом, чтобы хорошо видеть подъездную дорогу к нему.
Марайке всю трясло, но она заставила себя обыскать все как можно быстрее и тщательнее, как делала это в других домах бесчисленное количество раз. Костыли не особенно ей мешали, и она надеялась, что ей не придется удирать, потому что на костылях это было невозможно.
Она начала с кухни. Здесь был всего лишь один шкаф с ужасающе малым запасом продуктов, тут не было даже самого необходимого. Шкаф для посуды, под мойкой — единственная тряпка и средство для мытья посуды. Ящик с ложками, вилками и ножами, ящик со свечками — и все. На столе — чертежи какой-то конструкции. Никаких денег, никаких газет, никаких валяющихся книг. Не было даже шкатулки, где можно было бы порыться. Марайке не ощущала, что в этой кухне ели, пили и вообще бывали люди.
В недостроенной будущей гостиной она нашла ящик с постельным бельем, полотенцами и несколько книг. «Преступление и наказание» Достоевского, «Улисс» Джеймса Джойса, «Брат сна» Роберта Шнайдера и «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма. В остальном помещение было пустым, камином еще не пользовались.
В соседней комнате она сразу поняла, что здесь живет женщина. На столе, служившем письменным, стояла ваза с еще не увядшими розами. Значит, женщина уехала недавно. Две чернильные авторучки, несколько шариковых ручек и карандашей стояли в красивом хрустальном бокале, посреди стола лежала бумага для писем. Рядом стопка газет, бумаги и несколько скоросшивателей. Марайке принялась перелистывать бумаги и внезапно вздрогнула. Она сразу узнала мальчика на снимке. Это была фотография Феликса. Он стоял на пляже и в шутку напрягал свои маленькие мускулы.
«Значит, все-таки он, — подумала Марайке. — Он залез в Валле Коронату, украл фотографию и спрятал ее в вещах своей жены».
Роясь в вещах, стоявших прямо в ящиках в комнате Карлы, она продолжала думать.
Неужели Энрико положил фотографию среди вещей своей жены, потому что не знал, куда ее спрятать? Если его жены в действительности не существовало, значит, это его письменный стол. Очень женский стол. Следовательно, он гомосексуалист, который убивал и, возможно, насиловал мальчиков. Это еще больше подходило к образу преступника, который составила себе Марайке.