— Как же вы можете утверждать, что не совершали никаких преступлений, если потеряли память? — ехидно спросил майор.
— Из того, что помню, могу утверждать точно. А того, чего не помню, тут уж извините, но нет никаких доказательств, ориентировок и хоть чего-то, указывающего на какие-то противоправные действия. Вы готовы задержать человека только из-за того, что у него была некая травма, но… Если мы с вами читали одно и то же медицинское заключение, в нём сказано про ранение похожее на пулевое. Но не написано, что оно именно пулевое. Я далёк от медицины, память не блещет идеальностью, тем не менее, прекрасно понимаю, что можно получить идентичные ранения иным образом. Ни один эксперт не даст стопроцентную вероятность подтверждения пулевого ранения, если при этом пуля не будет извлечена из раны.
— Всё-то вы продумали, — ухмыльнулся майор. — Наверное, считали себя самым умным? Что мы ни о чём не догадаемся? Товарищ Александр, лучше признайтесь, не усугубляйте своё положение. Назовите своё полное имя и дату рождения. Где вы раньше проживали? Скажите, кто вас ранил и кто лечил? Это в ваших интересах!
— В моих интересах спокойно и без нервотрёпки получить справку и уехать в жаркую Африку гонять диких бибизян, чтобы они активней собирали бананы.
— Если вы не будете с нами сотрудничать, то поедете в Африку прямиком из обезьянника в роли человека второго сорта, и тогда вас будут гонять собирать бананы, — с угрозой выдал майор.
— Ваша угроза звучит пугающе, верите вы или нет, меня подобные перспективы не радуют. Но к величайшему сожалению, невозможно сказать того, чего не знаешь. Я на самом деле понятия не имею, кто нанёс мне травму. Кто лечил… аналогично…
И ведь действительно не помню, кто проводил операцию, поскольку к тому моменту, как меня довезли до военно-полевого госпиталя, уже был без сознания.
— Жаль, что вы не хотите идти на контакт, — сказал майор. — Лейтенант, вызовите дежурного.
Молодой милиционер потянулся рукой под стол и, похоже, нажал там на кнопку. Вскоре дверь распахнулась и в кабинет заглянула пара крепких милиционеров. Младший офицер снял с меня датчики, майор едва заметно обозначил кивок в мою сторону и произнёс:
— В обезьянник его.
Рядовые милиционеры отобрали у меня трость и пакет с вещами. Пока один мне завернул руки за спину, второй общался с майором. Закончив выяснять мою подноготную, милиционеры повели меня в сторону камер. Перед тем, как запихнуть за решётку, меня тщательно обыскали, отняли ремень и шнурки. Вскоре я оказался в камере, в которой находилось двое бомжей в грязных потрёпанных вещах, от них исходило жуткое, тошнотворное амбре. Тут стояли две двухъярусные кровати. Один из заключённых, пожилой мужчина примерно пятидесяти лет с короткими седыми волосами и одутловатым лицом, лежал на первом ярусе левых нар, второй, лет сорока, с большой и неопрятной бородой чёрного цвета сидел на правых нарах. От него исходил более неприятный запах, к аромату свалки примешивались нотки сивухи, опухшие щёки и мешки под глазами не прибавляли его внешности привлекательности.