– Помилуйте, барышня, – обиделась Настя, – будто я махонькая, не понимаю!
– То-то! Предупредить все-таки лучше… Больше никого не принимайте. Идем.
Они стали спускаться по лестнице.
– Нехорошо, Соня, что квартира с одним входом, да притом еще на двор, – заметил Куделинский.
– А что?
– Да мало ли на что второй ход может понадобиться? Впрочем, все равно: недолго осталось.
Куделинский был прав: квартира с одним надворным ходом имела свои неудобства.
Как только они пошли к воротам, во втором этаже флигеля напротив захлопнулась форточка, а минуты две спустя на дворе уже появился Кобылкин. Когда он выбежал на улицу, – то увидел, что Софья и Куделинский уже отъехали на порядочное расстояние на извозчике.
– Это что же за барин с барышней, жиличкой вашей, вышел? – спросил он у дежурившего у ворот дворника.
– А не знаю я, – ответил тот, – верно, знакомый какой… В первый раз его вижу… Расходились чего-то к барышне Шульц кавалеры сегодня!
– Да разве так много?
– Чего много! Второй! Допрежь этого не бывало. Барышня скромная, мужчинским духом и не пахло даже, а вот, поди…
Мефодий Кириллович слушал его, как говорится, в одно ухо.
«Никак, “злодей номер первый” на сцену выступил, – размышлял он. – Клубочек-то как будто разматывается. Что теперь делать? К Настюшке пойти? Нет, испугаешь девчонку и все испортишь, а я все равно через Афоньку, жениха ее, все, что нужно, выведаю и вернее узнаю, что за птица этот новый кавалер и как ему наименование. Интересно знать, как она вернется: одна или с ним же? Пойду займу свой наблюдательный пост, может, что и высижу».
Кобылкин вернулся в квартиру, где нарочно для того, чтобы следить за Софьей, снял комнату с окнами, находившимися как раз напротив окон Шульц.
В сумерки со своего наблюдательного поста он увидел, как прошел по двору к Шульц граф Нейгоф.
Михаил Андреевич весь этот день провел на улице. Он упивался кипевшей вокруг него жизнью, на которую до этого смотрел совсем другими глазами – глазами отверженца, видящего в каждом прилично одетом прохожем своего заклятого врага.
Впрочем, он успел подыскать себе сносное помещение, и это обрадовало его, как радует ребенка желанная игрушка. Но, несмотря на всю свою радость, он не мог дождаться вечера и, как только стало смеркаться, поспешил к Софье.
Ее отсутствие показалось ему зловещим предзнаменованием; он хотел было уйти, но Настя решительно остановила его.
– Барышня прокатиться поехали, – объявила она и сейчас же солгала: – Плакали они очень, как вы ушли.
– Плакала?! – воскликнул Нейгоф.
– Да, очень! Так вот проветриться пожелали. А вас просили дожидаться их. Так и сказали: «Пусть барин непременно ждет, я скоро буду!»