Дегеррарди крепко схватил Веру за локоть. Она рванулась с отвращением. Ей пригрозили.
– Ведите себя тихо и смирно! Малейшее – и мы спеленаем вас, как египетскую мумию. Ступайте!
Ее повели. Она шла, поддерживаемая с двух сторон, по скользящему паркету. Паркет сменялся коврами. Она уже чувствует под ногами каменные плиты, раскрылась дверь. Обвеял ночной воздух. Шуршит гравий, и чем дальше, тем свежей дыхание сонной реки.
– Осторожно!
Несколько рук схватило Веру. Ее опустили на дно – так ей почудилось – на дно лодки. Большая моторная лодка, самая большая из всей, флотилии господина Юнгшиллера.
– Нагнитесь или вы расшибете лоб.
Вера очутилась в каюте.
– Теперь можете снять повязку.
Захлопнулась дверь, щелкнул с эластическим звоном ключ, Вера осталась одна. Глаза долго не могли привыкнуть к перемене света. И когда освоились наконец, кругом было темно. В каюте чувствовался комфорт – мягкий плюшевый диван, руки угадывали прикосновением холодную бронзу отделки. Вера нащупала выключатель, повернула, каюта озарилась электрическим светом. Впечатление нарядной бонбоньерки, и здесь, в этой бонбоньерке – плюш, бронза, красное дерево, зеркало, столик с курительным прибором, – она как в тюрьме.
А оттуда из-за двери голос:
– Погасить электричество!
Лодка с шумом уносится куда-то вдаль, в пугающее неведомое. Потрясенная всем пережитым, девушка, плотно сомкнув веки, сжавшись в комочек, откинулась на диван, хотела забыться. Но даже самая прозрачная легкая дрема ускользала, и целый клубок гнетущих тяжелых дум не давал ни забвения, ни минуты покоя…
А потом, когда она измучилась думать, какая-то апатия овладела ею. Как бы мучительно ни работала мысль, нет ни спасения, ни просвета. Чем дальше, тем больше будет она во власти своих врагов.
Отгорел последок ночи. Сквозь щели в занавесках глянул сначала сизый рассвет, а потом все смелей и смелей заструилось белое, обещающее яркие солнечные радости утро.
Но девушке было не до радостей. Посмотревшись в зеркало, увидев похудевшее, бледное, серое какое-то лицо, отшатнулась – до того не узнала себя.
А лодка давно бежала средь открытой морской глади.
В девять часов распахнулась дверь, и сам Генрих Альбертович Дегеррарди, выспавшийся, с мокрыми от воды усами, внес пленнице на подносе кофе, хлеб, масло.
– Кушайте, сударыня, кушайте на здоровье! Мы вовсе не желаем морить вас голодом. В час вы получите завтрак, что же касается обеда, вы будете обедать уже на твердой земле. Морское путешествие адски полезно. Ничто так, черт возьми, не возбуждает аппетита!
Вера не взглянула даже на него. Кофе остался нетронутым.