Надев густую вуаль, сумерками отправилась Елена Матвеевна в «Европейскую». У входа в апартаменты Хачатурова дежурил на коридоре его собственный лакей. Он знал Елену Матвеевну. Елена Матвеевна знала его.
Лакей сделал каменное чужое лицо.
– Их нет дома…
– Открой дверь!..
– Я же вам докладываю, ваше высокопревосходительство, что Аршака Давыдовича нету. А без себя приказали никого не пускать.
– Как ты смеешь, болван!
Высокая, внушительная Лихолетьева, резким движением оттолкнув прочь лакея и рванув дверь, вошла…
Знакомая передняя, знакомая белая гостиная-салон и знакомый голос откуда-то из глубины:
– Кто там?..
Елена Матвеевна пошла прямо на этот голос.
Сидя у горящего камина, Хачатуров полировал ногти. Семимесячный недоносок, взращенный в нагретом, тепличном воздухе, Аршак Давидович навсегда остался чувствительным к холоду, зябнущим. Его, словно какую-нибудь тропическую ящерицу, всегда знобило, и он искал нагретого воздуха. Вот почему этим июльским вечером пылал у него камин.
Сидя спиною к дверям, он увидел в зеркало приближавшуюся фигуру Елены Матвеевны. Увидел и пошевельнулся только затем, чтобы выразить свою досаду. Он передернул плечами, забросил ногу и остался сидеть, маленький, невзрачный краб с громадным носом и прозрачными, белыми, как у трупа, веками.
Вслед за Еленой Матвеевной Хачатуров увидел в зеркале растерянного лакея.
– Скотина, ведь я же приказал тебе! Вон выгоню!
– Аршак Давыдович, я же не виноват. Она меня толкнула и сама…
– Ладно, пошел вон отсюда!..
Аршак Давыдович и Елена Матвеевна остались вдвоем. Это был один из редких случаев, когда уверенное в себе самообладание покинуло Елену Матвеевну.
– Встать сию же минуту! Как вы смеете сидеть, когда входит дама!..
Аршак Давыдович неохотно, как будто спина его с трудом отклеилась от спинки кресла, приподнялся.
– Извиняюсь, но врываться, когда слуга заявляет, что нет дома, тоже не совсем корректно.
– Не говорите глупостей, Аршак! Что все это значит?..
– Что такое, в чем дело?..
– Почему вы пропали? Не заезжаете, не звоните, сами избегаете телефона? Неужели вы такой, как и все, и на вас, как и на всех, подействовали какие-то глупые, нелепые слухи…
– Слухи? При чем здесь слухи! Все это время был очень занят.
– Заняты? Вы, Аршак? Не смешите, ради бога! Чем? Выдумывали какие-то мраморные стойла для ваших московских конюшен?
– Почему мраморные? – не понял нефтяной король.
– Джентльмены так не поступают. Наши отношения обязывают вас к другому образу действий.
– Какие же, в сущности, отношения? Будем говорить откровенно. Если… если иногда вы снисходили ко мне, грешному, с высоты вашего величия, так ведь это же… это оплачивалось по-царски. Больше, чем по-царски!