Во вступительном слове Гарри Трумэн рассказал, как познакомился в Потсдаме с Черчиллем и Сталиным, и они оба ему понравились. Черчилля он назвал одним из выдающихся людей нашего времени и предоставил ему слово.
— У меня нет ни официального поручения, ни статуса для такого рода выступления, и я говорю только от своего имени, — так начал свою речь Черчилль. — Мы не можем закрывать глаза на то, что свободы, которыми пользуются граждане во всей Британской империи, не действуют в значительном числе стран. В этих государствах простые люди находятся под властью полицейских правительств. В наши обязанности не может входить насильственное вмешательство во внутренние дела стран, с которыми мы не находимся в состоянии войны. Но мы должны неустанно и бесстрашно провозглашать великие принципы свободы и прав человека…
На Западе видели, что Сталин установил прокоммунистические правительства во всех странах, где была Красная армия, и свободными выборами в Восточной Европе и не пахнет. Некоммунистические партии подавлены, их лидеров либо посадили, либо казнили, либо заставили эмигрировать. А ведь Англия и Франция вступили в войну, чтобы защитить свободу Польши. Сталин не понимал, почему американцы озабочены ситуацией в столь далекой от них Восточной Европе. В своей сфере интересов он вправе поступать так, как считает нужным…
— Никто не знает намерения Советской России и ее международной коммунистической организации и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансии, — продолжал Черчилль. — Я глубоко восхищаюсь доблестным русским народом и моим товарищем военных лет маршалом Сталиным. Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ, устранив любую возможность германской агрессии. Мы рады, что Россия заняла законное место среди ведущих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морях. Но я не могу не сказать о том, что происходит в Европе. На мир, озаренный победой союзников, пала тень.
И вот тогда Черчилль произнес слова, которые ВОШЛИ В историю:
— От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железный занавес опустился на наш континент. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы — Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София. Все эти знаменитые города и их население оказались в советской сфере… Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, в них нет подлинной демократии… Это явно не та свободная Европа, ради которой мы сражались. Я не верю, что Советская Россия жаждет войны. Она жаждет неограниченного расширения своей власти и идеологии. Из того, что я наблюдал в годы войны, я заключаю, что наши русские друзья и соратники ничем не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость.