.
Дубровская сложила письма и перевязала их тесемкой. Фрагменты головоломки сложились воедино. Теперь она знала, что делать…
– Попрошу вызвать для повторного допроса Колыванову Марию, – обратилась к суду Дубровская.
Судья недовольно поморщился:
– Но ведь мы уже допросили свидетельницу, и у вас была возможность задать ей вопросы. К чему тянуть следствие?
– Но есть обстоятельства, которые остались невыясненными…
– Ваша честь! – неожиданно встал со своего места Липман. – Мария находится в коридоре, и я в принципе не возражаю против повторного допроса. Пусть защитник сделает все, что считает нужным.
– Ну, что же, – судья строго посмотрел на Елизавету. – Благодарите потерпевшего. Он не против. Свидетельница здесь. Я тоже не возражаю. Только не затягивайте допрос…
Мария вошла в зал заседаний. Первый взгляд, как отметила про себя Елизавета, девушка бросила не на судью и не хозяина, а на того, кто находился за решеткой. В ее глазах читалось что-то очень похожее на… торжество?
– Свидетельница, поясните, в каких отношениях вы были с подсудимым. – Дубровская не стала тянуть, а прямиком перешла к делу.
– У нас не было никаких отношений, – проговорила Маша, но при этом на ее бледных щеках зажглись ярко-красные пятна.
– Протестую, ваша честь! – взвился с места прокурор. – Не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
– Сейчас объясню. – Елизавета выглядела спокойной. – Вчера свидетельница заявила, что у нее нет причин оговаривать подсудимого. Соответственно, у защиты появился повод говорить об обратном.
– Защита права. Продолжайте, – позволил судья.
Дубровская вынула из портфеля стопку писем и, словно взвешивая, подержала их на ладони.
– Не стоит отпираться, Мария, – сказала она, выдержав паузу. – Здесь есть все, о чем вы не желаете говорить. Это ваши письма?
На лице свидетельницы отразилась целая гамма чувств. Сначала это было изумление. На смену ему пришел испуг. Потом, поколебавшись, она приняла решение.
– Да, – звучало обреченно.
– Повторите громче.
– Да, это мои письма.
– Кому они адресованы?
– Саше… Я хотела сказать, подсудимому.
– Позвольте зачитать цитату? – Дубровская открыла конверт и достала лист бумаги. – «Ты испортил мне жизнь! Не думаю, что, когда наступит подходящий момент, я буду стоять перед выбором – я отплачу тебе сторицей». Что же, Мария, подходящий момент настал?
Горничная посмотрела на нее исподлобья:
– Да, мои отношения с подсудимым трудно назвать дружескими. Но во многом он виноват сам. Он заставил меня ненавидеть…
Государственный обвинитель резко поднялся с места.
– Ваша честь! Я не совсем понимаю, почему мы изучаем эти письма? Откуда они вообще взялись?