Накануне визита, вечером отвез горе-контрабандиста на вокзал. Повезло, знакомый проводник поезда "Астара-Бакы", гражданка Тагиева, оказалась на месте. За двадцать рублей и обещание скорой почетной грамоты пристроил беглеца в купе проводника. Это вдвое дороже цены в кассе, но зато паспорт светить не пришлось, а значит, и пробить через милицейские связи его отъезд невозможно. Да и не купишь билеты на вокзале по госцене.
- Из Баку уезжаешь на автобусе. До Дербента или Махачкалы. Ни самолет, ни поезд тебе нельзя, засветишься. Затем берешь билет до Ростова или Волгограда. Дальше сам выбирай - куда. Хочешь в Сибирь, хочешь на Сахалин. Но чтобы год тебя в городе не было. Дом родственники продадут, семью потом заберешь, - напутствовал я преступника, помогая скрыться от правосудия.
Оно, конечно, плохо согласуется с принципами социалистического правосудия, но учитывая местную специфику никто на это не рассчитывал изначально. Результаты следствия, как и тот факт, что все откупятся и останутся на свободе, мне известны из прошлой жизни, поэтому совесть моя чиста. Тем более, что преступник пошел на сотрудничество и дал все признательные показания.
На Громова бумаги, извлеченные из библиотеки, если быть точным - из десятого тома собрания сочинений В. И. Ленина, произвели неизгладимое впечатление. Для разнообразия в этот не стал громко и вычурно выражаться, а молча ознакомился с показаниями водителя и долго стоял, дымя сигаретой, у открытого окна. Лишь холодно заметил, что допрос проведен неправильно, важные моменты упущены, оформление не к черту, и суд их никогда не примет.
С последним утверждением я охотно согласился. Суд нам даром не нужен.
- Что с этим теперь делать? - задал риторический вопрос капитан второго ранга.
- Трясти товарища Ахундова, как грушу. Экспроприация экспроприаторов, как говорил в свое время товарищ Сталин, вскрывая тифлисский банк.
- За языком тебе следить надо, Морозов. Ладно, я привык к твоим шуточкам контрреволюционным. Ляпнешь в другом месте, что тогда? Укоротят тебя твой длинный разговорный орган.
- Разве я без разумения, чтобы где ни попадя такие вещи говорить. Но товарища первого секретаря райкома потрошить надо срочно, пока исчезновение водителя "Скорой" не заметили.
- Ахундов - секретарь горкома, - меланхолично поправил меня капитан, размышляя о чем-то своем. - Райком заведует Гюльнара Дадаева.
На этом моменте я немного подвис. По причине молодого возраста со структурой КПСС я не успел близко познакомиться, когда вернулся домой после срочной - руководящую роль партии уже успели отменить, статью из Конституции вычеркнули, а компартию по факту развалили к тому моменту. И если в комсомольской иерархии я немного разбирался, то со старшими товарищами не пришлось работать. Поэтому понять сходу, кто главнее райком или горком мне не удалось. Если район городской, то это ниже, если Лениноранский - то Гюльнара Дадаева получается главнее? Имя, смутно знакомое. То ли выдающаяся ткачиха, то ли бывшая учительница. Герой Соцтруда. Впрочем, тут многие местные депутаты и партийные функционеры имеют такую строчку в биографии. Обычно трудовая деятельность на фабрике у них заканчивается лет в девятнадцать-двадцать ( если она вообще была, а не вписана задним числом), потом стандартная партийная или комсомольская карьера в просторных кабинетах, но всю оставшуюся жизнь они числятся в справочниках и предвыборных материалах исключительно рабочими и колхозницами.