Ученый стал знаменитостью. Географ был нарасхват и не поспевал отвечать на приглашения. Как раз в это время одна тридцатилетняя девица – она же двоюродная сестра майора Макнабса, – особа чуть взбалмошная, но милая и добрая, очаровалась чудаком-географом до такой степени, что была готова без промедления отдать ему руку и сердце. Добавим, что этой руке принадлежал миллион фунтов стерлингов, но это обстоятельство не относится к области нежных чувств.
Паганель тоже не остался равнодушным к достоинствам мисс Арабеллы, однако объясниться с ней почему-то не спешил. Пришлось майору стать посредником между влюбленными.
– Разве моя кузина вам не по нраву? – строго спросил Макнабс.
– Что вы, майор! Она само совершенство и очарование, – потупившись, ответил Паганель. – И я, пожалуй, был бы только рад найти в мисс Арабелле хоть один крохотный изъян!
– На этот счет можете быть спокойны, – усмехнулся майор, – недостатки у женщин всегда найдутся. Ну что, друг мой, дело решенное?
– Я не смею! – робко пролепетал француз.
– Но почему вы так нерешительны?
– Я недостоин мисс Арабеллы…
Но дотошный майор все-таки загнал географа в угол, и тот, взяв с него клятву молчать, поведал нечто такое, о чем никто из его спутников в путешествии понятия не имел.
– Так вот оно что! – с облегчением воскликнул майор. – Но ведь это же не имеет ни малейшего значения, Паганель!
– Вы уверены?
– Абсолютно. Больше того – благодаря этому забавному… м-м… казусу вы становитесь единственным в своем роде, а как раз о таком муже всегда мечтала моя кузина…
Между майором Макнабсом и Арабеллой состоялся короткий разговор с глазу на глаз. А спустя две недели в Малкольм-Кастле с большой пышностью была отпразднована свадьба Жака Паганеля и мисс Арабеллы. Жених был бледен и застегнут на все пуговицы, а невеста буквально сияла.
Майор был так доволен всем происходящим, что не смог не поделиться тайной Паганеля с гостями. Во время своего трехдневного пребывания у гостеприимного вождя маори Паганель был подвергнут татуировке – и теперь экзотические рисунки покрывали его кожу от шеи до ног. Особенно хороша была геральдическая птица киви с распростертыми крыльями на груди ученого.
Татуировка стала причиной того, что географ, несмотря на настойчивые приглашения, так и не вернулся во Францию, хотя и постоянно тосковал о ней. Паганель опасался, как бы Географическое общество в лице своего татуированного секретаря не подверглось насмешкам карикатуристов и газетных писак.
Возвращение капитана Гранта на родину превратилось в национальный триумф. Вместе с сыном и преданными друзьями он по-прежнему не теряет надежды основать Новую Шотландию на островах Тихого океана.