Максим же поехал к себе на квартиру приводить себя в порядок. Немного пострадала форма. Порвалась в одном месте и запачкалась кровью. Да и весь слегка растрепался. В таком виде барражировать по окрестностям было просто неприлично.
Умылся. Привел себя в порядок. Обработал несколько мелких царапин, полученных во время «интенсивной беседы» с разбойниками. Пере-оделся в запасной комплект и решил навестить супругу в Зимнем. Слухи-то наверняка скоро донесут печальные известия. А беременной женщине волноваться не нужно. Но не успел. Кто-то очень оперативно наябедничал. Поэтому, когда Максим вошел, Татьяна вскочила и с радостными слезами на глазах бросилась обниматься. С уже немаленьким таким животом наперевес.
Посидели. Он постарался как можно ее успокоить. Поиграл на гитаре и фортепьяно всякие приятности. Максимально безобидно пересказал события. Дескать, одного разбойничка выкинул в канал, а второму морду набил.
Она успокоилась. Умиротворилась. Поэтому он решил поехать в Царское Село. Там стоял его отдельный эскадрон. И его боевой товарищ Лев Евгеньевич Хоботов, узнав о нападении, мог бы взбаламутить людей. Чего доброго, еще в ружье поставит и на Петроград поведет. Он мог. Теперь мог. После той кровавой прививки глубоко интеллигентный и либеральный выпускник-философ Императорского Санкт-Петербургского университета мог очень многое. Прямо бешеный воинственный хомяк-переросток!
Впрочем, не только он. Максим подтянул в эскадрон всю свою старую команду, пережившую рейд. И надо сказать, что ее тоже недурно отметили. Так, прапорщик Хоботов стал поручиком, обретя Анну 4-й степени, Станислава и Анну 3-й степени с мечами и бантом, но главное – Святого Георгия 4-й степени. Солидно, но вполне заслуженно.
Младший унтер-офицер Васков обрел не только звание фельдфебеля, но и натуральный иконостас из полного пакета Георгиевских медалей, Аннинской медали и четырех солдатских Георгиевских крестов. Ему выдали практически всё, что могли выдать нижним чинам. Могли бы и меньше, заменив школой прапорщиков и производством в офицеры. Но Федоту Евграфовичу отчаянно не хватало образования. Он читал еле-еле, буквально по слогам, а писал так и вообще – жуть, так что пройти обучение в школе прапорщиков не мог.
Остальных участников тоже не обидели. Даже немцев, чеха и поляка. У каждого теперь минимум висело по Георгиевской медали, а также по солдатскому Кресту. В общем – красавцы-мужчины. Да еще и обещанной Максимом премией их не обделили. И тех, кто погиб, тоже, переслав ее родичам.
Однако на ступеньках Зимнего дворца его перехватил запыхавшийся фельдъегерь. Вид у бедолаги был, словно у загнанной лошади. Видимо, уже с ног сбился, ища его.