— А что тут такого?
— Да понимаете ли вы, что значит ваша «мелочь»? То, что я останусь за этим столом, то, что вы и дальше будете делать свое дело. То, что все идет так, как и должно идти. Вот уже второй раз я ловлю вас на этом слове. Забудьте о нем!
— Да, но если сейчас это важно, то тогда, в начале всего дела, это действительно была мелочь.
— А почему вы сразу не проверили результаты экспертизы?
— Но ведь ее делали квалифицированные люди.
— Какая разница, какие люди ее делали! Я ведь говорил вам, что людям верить нельзя.
— Начальник, но какая разница, от чего подохла собака? Ведь все равно она не жила нормальной собачьей жизнью: думала, разговаривала.
— Жизнь нас не интересует. Мы задумываемся над смертью. А у Белки была вполне нормальная для собаки смерть. Миллионы собак погибают так же на дорогах.
— А как быть с людьми, которые видели и знали ее. Ведь были свидетели.
— Какие свидетели?
Начальник взял папку, раскрыл ее и вытащил кипу бумаг.
— Какие свидетели? Эти?
И он стал с наслаждением рвать бумаги на мелкие клочки и подбрасывать их в воздух.
— Стойте, начальник, — не выдержал молодой сотрудник. — Что вы делаете? Вы же вмешиваетесь в жизнь. Этого делать нельзя!
Начальник улыбнулся:
— Можно. Даже нужно, если разрешает начальство!
Он продолжал рвать бумаги, и с клочками, которые исчезали в дыму его сигареты, исчезали двор на улице Волгоградской, со всеми его обитателями, веревками, бельем и балконами, младший проходчик Львовской железной дороги, экспертиза вскрытия собаки Белки, письмо Белке от Сурки Эйдельбойм и сама Сурка Эйдельбойм в жаркой стране, и секретарь комсомольской организации, и все его бюро, и ОВИР, и очередь, и поезд, и великий маленький Зац, со своими трехтомными мемуарами и пирамидами, и районная больница, со своим главврачем, и Кузьмич, стоящий на страже макулатуры, исчезли старые газеты со статьей Шмелиха и старые учебники по истории партии. Исчезло даже золотое яйцо, которое так и не успела снести Курочка Ряба.