— А как их зовут? — спросила Валя.
— Неужели ты еще не догадалась? Да это же тля. Самое обыкновенное насекомое. Если ты когда-нибудь читала о муравьях, то должна, конечно, знать и тлей.
— Ага, я помню! — сказал Карик. — Муравьи разводят их.
— Вот, вот, ты прав, Карик, — ответил Иван Гермогенович. — Муравьи нередко переносят тлей к себе, кормят их, ухаживают за ними.
— Как в молочном совхозе!
— Да, почти… У муравьев тля в большом почете. Так же, как у людей корова Муравьи доят их, питаются молоком тли и… осторожнее, пожалуйста. Не наступите на молоко.
Профессор остановился перед лужей густой жидкости.
— Я думаю, — сказал Иван Гермогенович, — доить зеленых коров не стоит. Здесь и так текут молочные реки, угощайтесь, друзья мои!
Он лег на живот, припал губами к луже тлиного зеленого молока и, пачкая в нем бороду, сделал несколько глотков.
— Очень вкусно! Прошу! Угощайтесь!
Ребята последовали примеру Ивана Гермогеновича и с жадностью накинулись на сладкое, густое молоко.
— Ну как? — спросил профессор. — Вкусно? Понравилось?
— Лучше настоящего! — сказал Карик, с довольным видом вытирая ладонью рот.
Валя чавкала, не поднимая головы, и только мычала что-то нечленораздельное.
Наконец все насытились.
Ребята отползли от молочной лужи и растянулись на листе, точно на пляже.
Валя лежала, поглаживая живот, Карик раскинул широко руки и ноги.
— Хорошо! — сказал он.
— Если вы уже сыты, идемте! Не будем терять напрасно ни одной минуты!
— Ой нет! — торопливо сказала Валя. — Сначала отдохнем немножечко.
— Хоть полчасика! — поддержал Карик сестру.
Отяжелевшие ноги казались чужими. Руки лежали на мясистом листе, точно налитые свинцом. Двигаться было лень.
— Ну, хорошо! — согласился Иван Гермогенович. — Отдыхать так отдыхать. — И лег рядом с ребятами.
Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, переваливаясь с боку на бок.
Над головами шумел ветер. Лист покачивало, словно люльку.
— А хорошо ведь! — пробурчал профессор.
Он начал что-то бормотать, потом положил голову на лист и тихо захрапел, чуть посвистывая носом.
— Заснул, — сказала Валя.
— Пусть спит. И мы отдохнем.
Валя помолчала немного.
— Мама теперь плачет, наверное! — вздохнула она.
— Ясно, плачет! — сказал Карик, хмуря брови.
Валя вздохнула еще тяжелее, словно и сама собиралась заплакать, но в эту минуту в воздухе что-то загудело и с шумом ударилось в лист.
Лист задрожал.
— Кто это? — взвизгнула Валя.
Профессор приоткрыл сонные глаза.
По листу ползла огромная черепаха, чуть-чуть только поменьше танка. Спина черепахи блестела красным лаком. Черные пятна на спине сияли, точно лакированные японские тарелки.