– Ты все там же живешь? – спросила я, поддевая носком туфли листья на тротуаре. – У монастырского кладбища?
– Не хотел переезжать, думал, может, ты вернешься. Может быть, я тебе понадоблюсь.
– Я выхожу за него замуж.
– Знаю. Я поэтому и пришел, – грустно ответил он.
– Отговаривать? – усмехнулась я. – Самое время.
– Отговаривать? Нет. Я знаю, поверь, что это невозможно. Просто… я теперь буду рядом. Вот что я хотел тебе сказать, Соня: если ты вдруг почувствуешь, что я тебе нужен, что… вдруг тебе станет трудно или просто захочется поговорить с кем-то, ты знай, я тут. Я никогда больше тебя не оставлю.
– Почему? – поразилась я совершенно искренне.
Митя ничего не ответил, только залез во внутренний карман ветровки, достал оттуда шариковую ручку и вывел на моей ладони номер телефона.
– Это мой мобильный. У меня теперь тоже мобильный телефон.
– Последний из могикан, – кивнула я. – А я ненавижу телефоны. Иногда мне кажется, что это такой поводок, невидимый такой поводок с ошейником, чтобы никогда уже никто не сорвался.
– Значит, теперь такой поводок у тебя есть от меня, – улыбнулся Митя. – Тебя проводить?
Мы пошли по набережной, но не в сторону дома, а просто по реке. Митька болтал без умолку о магистратуре, о том, что после нее пойдет в аспирантуру – тогда уж он точно в армию не уйдет, «он слишком стар для этого дерьма». Мы говорили о чем угодно, но только не о том, что нас обоих действительно, по-настоящему волновало. Только когда мы неожиданно обнаружили, что ушли далеко, практически до самого парка Горького, так заболтались, я поняла, что не могу не спросить. Я остановила его, взяла за руку.
– Скажи, ты сожалеешь о том, что сделал?
– Ты имеешь в виду…
– Я понимаю, ты был совсем ребенком и наверное, не осознавал, что делаешь, но все-таки я этого не понимаю.
– Чего ты не понимаешь? – зло процедил он. – Чего именно ты не понимаешь? Он, на минуточку, не был идеальным мужем. Да, мама, конечно, тоже всегда была такой… вся на эмоциях. Но он ведь ее обижал, ты не можешь не понимать, о чем я говорю. Теперь ты должна понимать, Соня, что быть с моим отцом – совсем не сахар. Люди доходят до предела и в отчаянии они способны на то, на что никогда бы не решились в нормальном состоянии.
– Но не ты. Я не могу поверить, что ты всерьез хотел его смерти.
– Уж поверь, его смерть меня волновала в тот момент меньше всего.
– Ты защищал мать, я понимаю. И все же… если бы ты мог все вернуть назад? Он не такой плохой человек, понимаешь.
– Но и не такой хороший, да? – спросил Митя.
– Мы все не такие хорошие, но это совершенно неважно. Понимаешь, люди – это самое главное. Нет ничего другого, кроме тех людей, о которых мы думаем, перед которыми мы готовы появиться с полотенцем на голове и в разных носках. Люди не должны быть хорошими, не могут быть до конца честными, не могут не совершать ошибок. К примеру, взять хоть меня…