– Но ведь ты ее бросил.
– Я ее бросил?! – всплеснул руками Дмитрий.
Затем, словно желая что-то пояснить, потянулся ко мне, но я отшатнулась. Он растерянно застыл – собака, которую так и не погладили, – и продолжил, теперь уже сухо, по-деловому:
– Она всегда говорила, что это неизбежно, но это не так. Если бы она не любила меня так сильно, мы бы, скорее всего, до сих пор были вместе.
– Серьезно?
– Послушай, я ведь на самом деле совсем ручной.
– Ручной? – расхохоталась я. – Ты, Дмитрий, какой угодно, но не ручной. И это факт. Ты – как лев из зоопарка, на тебя можно смотреть, но гладить тебя – себе дороже.
– Львы тоже хотят любви. Но ты не права. После того, как я женился и родился Дима, я как бы поставил галочку и стал жить своей жизнью, своей работой. Я хотел быть женатым человеком, я хотел приезжать домой, а там ужин. Банально, но очаг и покой не такие уж плохие вещи.
– Покой нам только снится, – кивнула я.
– Катя хотела другого. Она хотела, чтобы я был с ней целиком и полностью, чтобы жил любовью. Иногда мне казалось, что она вообще меня не знает, придумала меня и теперь живет со мной, как с пиджаком без человека.
– Ты был источником ее бури, – бросила я.
Дмитрий удивленно замолчал. Потом кивнул.
– Именно так. Она терпеть не могла штиля. Что бы я ни делал и даже если я ничего не делал, она раздувала драму.
– Бывает и такая любовь, – пожала плечами я.
– Да, только Димка оказался в самом эпицентре, как корова внутри торнадо. Катя ревновала: звонила мне на работу, требовала, чтобы меня вызвали с операции, устраивала скандалы ассистенткам, и все это – при сыне, который был с ней.
– Ты уже говорил, вы ругались и наносили Митиной психике непоправимую травму. Я это уже поняла.
– А ты поняла, что в какой-то момент мой сын решил, что я – это зло и делаю жизнь его матери невыносимой? Понимаешь, Димка же видел, как она рыдала из-за меня, а потом всегда меня прощала, звонила мне при нем и говорила, что я разрушил ее жизнь, даже обещала покончить с собой. Конечно, он относился к этому куда серьезнее меня. Он всему верил.
– А ты – нет?
– Катя всегда была королевой драмы, – устало проговорил он. – Даже сейчас, если я приезжаю в Ярославль, она устраивает какие-то подковерные игры. Думаю, считает, что однажды я к ней вернусь. Не знаю. Важно, что мой собственный сын меня возненавидел. Он ненавидел меня всю жизнь – за мать.
– Он тебя ненавидит. В настоящее время, – поправила его я. – За что он ненавидит тебя сейчас? Расскажи мне об этом.
– Его нельзя ни в чем винить.
– Винить? – теперь уже удивилась я. – Я не собираюсь его винить. Я вообще никого не собираюсь судить, просто скажи, черт возьми, что тогда случилось. Зачем столько лишних слов, вся эта прелюдия? Я начинаю всерьез считать, что тебе есть чего стыдиться.