Пухольский озадаченно почесал в затылке и встал. Богоробов молчал, разинув рот.
— В каком… году?! — наконец выдавил он, с усилием сводя челюсти.
— В одна тысяча девятьсот пятидесятом, — повторил Пухольский и снова спросил: — Ну, так что там у вас случилось, почему тебя в распыл отправили?
Коменданту пришлось рассказать всё: и про свои кобелиные виды на машбарышню, и про Зинину коварную подлость. Пухольский слушал, не перебивая, а когда Богоробов замолчал, достал из кармана синюю коробочку, моментально развернувшуюся у него в руках в довольно большую планшетку, типа штабной. Что он делал с этой планшеткой, Богоробов не видел, да и не смотрел особо, потому что внимание его привлекла парочка, продефилировавшая неподалеку. Девушка была ему незнакома, а вот молодой статный брюнет…
В памяти всплыла ночь, когда они только наладили распылитель, и отправляли в него привезенных, не дожидаясь утра. А фамилия брюнета была… нет, не вспомнить. Но левый эсер — точно!
А это означало… Что это означало, Богоробов сформулировать не мог. Вернее, мог, но уж больно страшно звучали слова «контрреволюционный заговор».
— Эй, студент! — негромко окликнул комендант Пухольского. Тот отмахнулся, продолжая тыкать пальцем в планшетку и что-то рассматривать на ней. — Раз уж я тебе всё, как на духу, то может, и ты мне объяснишь, что происходит? Откуда ты знаешь, когда я умру, зачем ты нам свою аппаратину вместо верных трехлинеек подсунул, зачем бывшим студентом прикидывался?
— Надо было тебя сразу обратно отправить, — задумчиво пробормотал Пухольский и поморщился. — Только ты ведь сдуру снова в распылитель полезешь. Или к начальству с докладом побежишь. Так ведь?
Богоробов подумал и кивнул.
— Вот видишь. А это значит, что сектор пять-восемнадцать прикрыть придется. И возиться потом с корректировкой, утечку информации ликвидировать. А нам нужно, чтобы до пятнадцатого мая следующего года все на твоем пункте оставалось, как есть. Нужно ещё две с половиной тысячи человек переправить.
— Так я и думал, — с удовлетворением произнес комендант. — Шпион ты! Контра недобитая! Смастерил машинку, и рад-радехонек, что чекистов обманул и буржуев от революционного возмездия уберег.
— Не одних буржуев, — пожал плечами Пухольский. — Вон ребята с третьей станции сейчас принимают людей, расстрелянных деникинцами.
— Но тогда зачем?
— Не зачем, а почему, — отрезал Пухольский. — Думаешь, светлое будущее, за которое вы так рьяно боролись, становилось светлее оттого, что сотни тысяч, миллионы людей в муках погибали? Вы истребляли друг друга во имя каких-то идеалов, а нам расхлёбывать пришлось. Каждое убийство, каждая казнь, каждая загубленная жизнь — черное пятно на ментальном поле планеты. Увечили, его, как могли. Хотя, что ты знаешь о ментальном поле… Короче, загнали вы нас в тупик.