На этом, наверное, и оборвались бы наши семейные связи, если бы в девяносто втором году мой старший брат, отчаявшись решить свою жилищную проблему в родном отечестве, не нашел себе работу в Канаде, куда и уехал с женой и дочерью на постоянное место жительства. В девяносто четвертом, после рождения второго ребенка, Игорек вызвал маму с папой к себе. Сначала предполагалось, что родители уезжают временно, пока не подрастут внуки, но потом папа устроился на работу в тамошний университет, мама начала пользоваться бешеным спросом как учитель музыки, и речи о возвращении потихоньку сошли на нет. Чтобы поменьше страдать от ностальгии, родители начали заводить знакомства среди русских эмигрантов, стекавшихся в Канаду непересыхающим ручейком. Когда к ним из Америки приехал погостить Виктор, они до того обрадовались, что мама даже простила ему все прошлые грехи. Последние три года до смерти Виктора мама с папой поддерживали с родственником самые сердечные отношения. Как-то раз дядя привез к ним и Веронику, которая совершенно очаровала мою маму.
«Это самая прелестная девушка и самая благодарная дочь, какую мне довелось встретить, — писала она, сдержанно намекая, что с собственной дочерью ей повезло куда меньше. — Жаль, Виктор не способен оценить ее так, как она того заслуживает. Твой дядя почти не изменился — все такой же неугомонный чудак, переполненный самыми дикими идеями. Я начинаю думать, что твой невыносимый характер — фамильная черта. Во всяком случае, Виктор, посмотрев на твою мазню и наслушавшись рассказов о твоих прошлых похождениях, пришел в восторг и признал в тебе родственную душу. Ох, ну почему я не удосужилась до свадьбы познакомиться с родственниками твоего отца!»
Собственно, этот милый абзац из маминого письма да еще два-три упоминания, проскользнувшие в телефонных разговорах с родителями, были единственными сведениями о Викторе и Веронике, полученными мной за последние десять лет. Неудивительно, что я оказалась совершенно не готова к встрече с кузиной и к напастям, посыпавшимся на меня вскоре после ее приезда.
* * *
— Какие милые картинки! Папе бы понравились…
Не успела я опомниться после сомнительного комплимента в адрес своих лучших пастелей, гордо вывешенных на стенах гостиной, как Вероника практически без паузы провела следующий аперкот:
— Он так восхищался тобой, Варя, так мечтал с тобой познакомиться… — И васильковый взор затуманился слезами.
«Варя! — внутренне клокотала я. — Она бы еще Барби меня заклеймила! „Милые картинки“! Уси-пуси, сю-сю-сю! И главное, нет никакой возможности поставить девицу на место. Я ведь не чудовище, чтобы проявлять жестокость по отношению к скорбящей дщери… Да, от прямых выпадов придется отказаться. Попробуем другую тактику».