– все они сильные бойцы. Оторвешь им гусеницы, расколошматишь двигатели, а они цепляют запасные колеса, подключают аварийные моторы и упорно ломят вперед. Приставив ладонь козырьком к глазам, Нага смотрел, как горят его дирижабли – уже четыре. Слава всем богам, ветер уносит целую тучу спасательных воздушных шаров. Предстоит бой, это ясно.
Нага оглянулся – проверить, выполняют ли лондонцы приказ. Они уже спешили по тропе к Родильному отделению. Кто-то нес кули со скарбом, кто-то держал за руку испуганных детей или помогал ковылять старикам и хворым. Субгенерал Тхьен отправлял в развалины отряды боевых Сталкеров – на случай, если хэрроубэрровчане попробуют взять их в кольцо.
Нага взял у кого-то из убитых солдат карабин и бросил первому же лондонцу, кто попался на глаза, – большеглазой девчонке.
Скомандовал:
– Прикрой огнем.
На миг засомневался – вдруг она против него обратит оружие, но она побежала помогать его солдатам, затаившимся среди металлолома рядом с огородом и постреливающим по горожанам, если те мелькали в развалинах.
Подбежал, пригибаясь, субгенерал Тхьен.
– Ваше превосходительство, а что с новым городом лондонцев? Уничтожить?
Нага посмотрел на длинный узкий клин Родильного отделения. Пули свистели вокруг, как стая ос. Каково это – столько лет прожить на помойке, работать не покладая рук и чтобы в конце концов у тебя отняли результат долгого труда, когда он почти закончен?
Субгенерал Тхьен продолжал говорить:
– Мы не можем пойти на такой риск! Разработанная инженерами технология не должна попасть в руки подонков «Гезельшафта»!
Нага похлопал его по плечу:
– Вы правы, субгенерал! Найдите ту инженершу и скажите ей – пусть запускает двигатели. Новый город обязан улететь немедленно.
У Тхьена за прозрачным щитком шлема глаза полезли на лоб.
– Вы их отпускаете? Это же движущийся город! Мы поклялись уничтожить все мобильные города…
– Это не город, – ответил Нага. – Это очень большой, низколетящий дирижабль, и я позабочусь о том, чтобы он не пострадал.
Тхьен еще полминуты таращил глаза, а потом, что-то сообразив, кивнул и отсалютовал. Затем побежал зигзагами прочь, пригибаясь под пулями, но Нага видел, что он улыбается. Самого Нагу била дрожь; нелегко пойти против всего, во что верил. Но Энона научила его, что иногда приходит время отказаться от прежней веры или изменить ее с учетом новых обстоятельств. Нага знал: она одобрила бы его поступок.
Он перебежал через открытое пространство к огороду и опустился на одно колено рядом с той лондонской девчушкой, которой дал ружье.