Мальчик снова заплакал. Пеннироял не привык общаться с детьми. Он похлопал Селедку по плечу, приговаривая: «Ну, тихо, тихо» и «Вот они, женщины!» Раздумывая о ключах и о яхтах, он тревожно покосился на дом. На крыше крутилась какая-то штуковина вроде антенны, поблескивая кроваво-красным в лучах заходящего солнца.
За десять миль от них, в мерзлой тине на дне горного озера, зашевелился Шрайк. Включились глаза, освещая плавающий в воде мусор. Шрайк вспомнил, как падал мимо скал и утесов, как пробил корку льда на озере, оставив забавную дыру в форме человеческой фигурки с растопыренными руками и ногами. Он не смог разглядеть дыру над собой, поэтому решил, что озеро глубокое и что наверху скоро наступит ночь.
Он выкарабкался из тины и пошел. Ближе к берегу вода начала мелеть. Неровный ледяной потолок виднелся в двадцати футах над головой, потом – в десяти. Скоро Шрайк смог достать до него кулаком и пробить. Он выбрался наружу, словно безобразный птенец, вылезающий из холодного яйца.
Всходила луна. На каменистом склоне блестели осколки двигателя «Дженни Ганивер». Шрайк направился в ту сторону, вынюхивая след Эстер.
Лондонцы всегда представляли себе неспешный отлет из развалин – примерно со скоростью пешехода, пока не освоят получше управление Новым Лондоном. А вместо того они пулей несутся на север через развалины старого Лондона, выжимая максимальную скорость и лихо обходя покосившиеся ярусные опоры и нагромождения ржавых колес и гусеничных траков. В машинном отсеке инженеры наваливаются всем весом на рычаги, меняя угол магнитных отражателей, а в кабине управления на верхнем этаже ратуши мистер Гарамонд со своими навигаторами смотрит вперед через еще не застекленные окна и кричит рулевым:
– Лево руля чуток! Право руля чуток! Право руля! Тьфу, то есть лево, лево, ЛЕВО!
Хэрроубэрроу отстает на каких-нибудь полмили, не больше. Из его тупоносого рыла валит пар, разинутые челюсти готовы вцепиться в добычу. Ему не приходится лавировать, как Новому Лондону, – он прет напролом через груды ржавого металла. Тряска из-за постоянных столкновений грозит сбросить Рен и Тео, цепляющихся за едва заметные выступы на корпусе. А Вольф Кобольд, привычный к движению своего пригорода, почти не шатаясь, идет прямо к ним, только иногда поглядывает вперед с довольной ухмылкой, потому что разрыв между Хэрроубэрроу и жертвой быстро сокращается.
– Видите? – крикнул он. – Рен, ты зря старалась! Еще десять минут – и твой драгоценный городишко попадет к Бэрроу в брюхо! А ты и твой черномазый приятель… Я развешу ваши кишки на крыше верфи, как праздничные гирлянды, а трупы прибью к стенке в отсеке для рабов. Пусть ваши лондонские друзья видят, что бывает с теми, кто попробует сделать из меня дурака!