Нет, решила Рен, так не пойдет. Смяв листок, она выбросила его в ближайшую урну. Уже наловчилась попадать довольно метко. Штук двадцать писем написала Тео и ни одного не отправила. Послала открытку на Рождество. Тео сам не особо верующий, но живет в христианском городе и, наверное, вместе со всеми отмечает эти их странные архаичные праздники. В открытке она написала только: «Счастливого Рождества!» – да пару строк о себе и папе.
Скорее всего, Тео ее уже позабыл, вот в чем беда. А если даже и помнит, вряд ли его заинтересует ее одежда, прическа и все прочее. А восторги по поводу движущихся городов его, надо думать, просто шокируют, ведь он ярый противник движения и вообще весь такой правильный…
А она его не забыла. Какой он был храбрый там, на Облаке-9. И тот прощальный поцелуй на воздушном причале Ком-Омбо, среди промасленных канатов и сваленных грудами стяжек для воздушных поездов, под крики портовых грузчиков и рев двигателей. Рен до этого ни с кем не целовалась. Она толком не знала, как это делается. Например, куда девать носы? Когда они с Тео стукнулись зубами, Рен страшно испугалась, что все делает неправильно. Тео засмеялся и сказал, что все эти поцелуи – странная штука, а она сказала, что, наверное, научится, если будет больше тренироваться, но тут капитан дирижабля заорал: «Все на борт, кому надо!» – и начал отшвартовываться, и они ничего больше не успели…
С тех пор прошло полгода. Тео написал всего один раз. Рен получила его письмо в январе, в обшарпанном караван-сарае в горах Тангейзера. Тео рассказывал, что благополучно добрался до дома, где родные встретили его с радостью, «как блудного сына» (что бы это ни значило). Рен так и не сумела сочинить ответ.
– Да ну его! – вздохнула она и заказала еще кофе.
Отец Рен, Том Нэтсуорти, побывал во многих переделках и не раз смотрел смерти в лицо, но никогда еще он не чувствовал такого леденящего страха.
Он лежал, совершенно обнаженный, на холодном металлическом столе в кабинете специалиста по болезням сердца на втором ярусе Перипатетиаполиса. Над ним покачивалась металлическая голова на длинной суставчатой гидравлической шее, с интересом его разглядывая. Том сильно подозревал, что мерцающие зеленые линзы этих глаз взяты у Сталкера. Наверное, запчасти от Сталкеров нынче достать нетрудно и надо радоваться, что многолетняя война подарила людям хоть что-то хорошее: новые медицинские технологии и такие вот диагностические аппараты. Но когда стальная голова приблизилась к нему вплотную и стало слышно, как за светящимися глазами что-то жужжит и скрежещет, он мог думать только о старом Сталкере по имени Шрайк, который гнался за ними с Эстер через все Охотничьи Угодья в тот год, когда погиб Лондон.