– Я с тобой, – сказал он.
– Нет, Селедка, – ответили обе женщины в один голос, и живая, и мертвая.
– Я тебе нужен, – сказал он твердо. – И даже той, другой я нужен. Далеко эта Батмунх-Гомпа? Наверное, до нее много миль. Ты не дойдешь одна, слепая…
Он заплакал, потому что не хотел уходить из обители, но и остаться, когда его Сталкер уйдет, не хотел тоже. Он крепче сжал в руке игрушечную лошадку, стараясь казаться храбрым.
– Я с тобой!
На нейтральной полосе вечер. Хэрроубэрроу весь день понемногу продвигался на восток, пережидая под слоем глины, когда вверху пролетал небесный патруль, и выбираясь на поверхность в те редкие минуты, когда в небе было чисто, чтобы выпустить из выхлопных отверстий на корме клуб дыма, похожего на туман.
Путешествие под землей в кротообразном пригороде оказалось из тех вещей, которые страшно увлекают воображение, но быстро надоедают в реальности. Так думала Рен, идя быстрым шагом по раскаленным, полным дыма улицам. Горожане таращили на нее глаза и смотрели вслед. Она боялась, что стрижка и одежда, которые в Мурнау казались ей такими модными и взрослыми, здесь просто выглядят несуразными.
Было бы спокойнее сидеть в здании муниципалитета и носа не высовывать, но Вольф Кобольд предложил ей встретиться с ним на мостике. Он и папу пригласил, но папа неважно себя чувствовал, а Рен не хотела, чтобы Вольф решил, будто его приглашением пренебрегают.
Она миновала заложенные стеклянными кирпичами окна таверны «Герб копателя» и свернула на Перпендикулярную улицу, которая каскадом лестниц спускалась в глубину пригорода.
Мостик представлял собой передвижную конструкцию, протянувшуюся через пищеварительные верфи Хэрроубэрроу. Он мог катиться по рельсам, проложенным вдоль стен, и с него можно было наблюдать за обработкой добычи или за ходом работ на складах. Свисающие с мостика цепи покачивались и лязгали в такт движению пригорода, а у подножия трапа дежурили двое караульных. Один заступил дорогу Рен, когда она потянулась к нижней перекладине, но его напарник сказал:
– Спокойно, это девчонка его высокородия.
– Я сама своя! – возразила Рен, но караульные ее не услышали.
Скрежет и грохот при движении пригорода под землей были оглушительные, а голос Рен рядом с этими суровыми кладоискателями с задубелыми лицами становился совсем тоненьким и девчачьим. Поднимаясь по трапу, она чувствовала на себе их взгляды и слышала, как один что-то крикнул другому, отчего оба засмеялись.
– Рен! – радостно воскликнул Вольф, когда она выбралась из люка на мостик и остановилась, еле переводя дух.