Второе дыхание вроде открылось (давно пора!)… А Крыс таки для Бьорна меч взял, сам волочет, рядом с арбалетом к мешку приторочил… по-моему, из вредности, чтобы над Бьорном поиздеваться. Хороша месть – по такой жаре лишнюю тяжесть переть!
Мы потихоньку тащились на подъем, и местность начала меняться. Трава вроде стала пониже и не такая мокрая, хотя кроссовки и продолжали хлюпать набранной водой. Интересная все-таки конструкция у отечественной кроссовки. Ты на нее наступаешь, и из нее, с каким-то газированным чавканьем, выдавливается вода. Ты поднимаешь ногу, и только что выдавленная вода всасывается обратно в полном объеме…
Осинки… ну, которые вроде осинок, похоже, побольше стали… Как первые-то идут? Мы, в хвосте, по утоптанному все-таки ковыляем, а первые эту тропинку по целине прокладывают…
Я приноровился идти, согнувшись таким образом, чтобы видеть, куда наступаю, а чуть впереди, на самом краю видимости, мелькали бы пятки Бьорна. У него сапоги, ему хорошо, хотя, конечно, он тоже промок… Шея одеревенела, не ворочается. Ну и не ворочайся, больно надо мне тобой ворочать… Пот глаза заливает. Сморгнем пот, не убирать же руку с лямки, плечо и так натер. Глаза – ладно, а вот щеки и подбородок здорово щиплет – там, где порезы (я, перед выходом, одолжил у графа бритву – такая дрянь эти опасные бритвы!). Да, а ножик мне хороший достался. Или меч… Это с какой стороны посмотреть. Какой-нибудь древний грек сказал бы, что меч. Сталь, главное, замечательная… Все-таки ни фига Бьорн не понимает! «Ты что, пырять им кого собрался?» Никого я не собрался пырять! А красоту такую не выкину, лучше все остальное брошу… К тому же и капусту таким хорошо шинковать. Меч болтался где-то сзади, притороченный к рюкзаку.
Замечтавшись, я налетел на остановившегося Бьорна. Через секунду мне в спину врезался Маленький Дик. Вся честная компания толпилась тут же. Бьорн смотрел вверх. Я со стоном выпрямил затекшую шею и обнаружил, что тропинка наша уперлась в крутой обрыв, заросший кустами. Метров тридцать карабкаться, и кое-где по голому камню – в кустарнике проглядывали проплешины. Я обернулся назад. Трава, чахлые деревья навроде осин…. Испарения, да такие, что едва на десять шагов видно…
– А ведь вы – негодяй, дорогой мой, – тем временем распекал граф понурого Ухо Дятла. – Поверьте, я очень толерантный человек, но таких, как вы, в моем имении было принято пороть. На конюшне. Между прочим, мои конюшни – точнее, конюшни моего прадеда, – проектировал сам великий Ор Ткетихра. Вы будете смеяться, мы храним все расходные книги, – так вот, в те времена это стоило всего…