Мелькнули уже знакомые лица Терминатора и Танцора, парни возвышались над ним, точно живые горы. В следующую минуту, что казалась ему бесконечностью, Хома чувствовал только боль — носки туфель врезались ему в живот, в поясницу, били в лицо. Во рту был солоно от разбитых губ и кровоточащего, прикушенного языка.
Выместив злость и проведя «воспитательную работу», Терминатор и Танцор запихнули Хомского на заднее сидение «форда» и повезли обратно к офисному зданию.
Роман не помнил, как его тащили по коридорам, поднимали на лифте. В памяти осталось только падение на кушетку. Потом он провалился в темноту.
* * *
Проснулся он от боли в каждой клеточке тела, разбитые губы и нос саднило. Хома чувствовал, что его пропустили через мясорубку.
Голова буквально разламывается на куски. Коснувшись лица, он нащупал вместо губ что-то похожее на оладьи, покрытые застывшей коркой крови.
Вместе с болью Роман ощутил зверский голод. А это, как говорил отец, хорошо. Мертвые есть не хотят.
Он тяжело сел на кушетке, взгляд уперся в стоявший на столике поднос, на котором — курица-гриль, салат и что-то черное в чашке. Остывший кофе, определил Хома по едва заметному запаху. Рядом с чашкой граненый стакан с темно-янтарной жидкостью.
— Наркомовские сто грамм перед боем, — пробормотал он и принялся за еду.
Остыл не только кофе, курица тоже была еле теплой. Однако Хома ел с возрастающим аппетитом.
За единственным в этой маленькой комнате забранным снаружи решеткой окном небо наливалось густой ночной синевой, в нем гасла последняя полоса дневного света.
Едва Хомский вытер пальцы рулоном туалетной бумаги, как за ним пришли.
Прошлой ночью Хому защищало силовое поле, но теперь — генератор отобрали. Хомский отчетливо понимал, что ему конец.
* * *
Сашка-Терминатор и Танцор-Андрей молча отвели Хомского на шестой этаж. Дойдя до массивной двери в лабораторию, его втолкнули внутрь.
— Дайте хоть сигарету, — попросил он, глядя на охранников. Будучи после виски в дурном предчувствии того, что с ним, возможно, сегодня произойдет, после долгого воздержания пробудилось желание покурить.
Охранники переглянулись. Танцор вынул из кармана сигарету, протянул вместе с сиреневой зажигалкой. Роман прикурил и вернул Танцору. Тот смотрел на программера со странным выражением в глазах. Так обычно смотрят на смертников и размышляют, а не отправят ли следом в расход и тебя самого. За то, что слишком много знаешь.
Оставшись один, слушая, как утихает стук от закрывшейся двери, Хома направился к своему столу. Беспорядок так и остался, как Роман оставил его, когда его под руки уводили с утра, полуживого от шока.