- Что мне известно - он кобрадор, Совесть. Я спросил, за кем он пришел.
- Что он ответил?
- Ничего.
- Спокойная, утихнувшая совесть, - проговорила Рейн-Мари.
- Еще я попросил его покинуть Три Сосны. Слишком далеко все зашло. Тут много хороших людей, которых он пугает. Страх превращает их в ужасных созданий. Я спросил, готов ли он принять такой грех на душу.
- Он не ушел, - констатировала Рейн-Мари.
- Non, - ответил муж. - Он тут не закончил.
Гамаш кинул взгляд в окно. В темноте кобрадор казался еще одной сосной. Четвертой. Ставшая частью их жизни, темная фигура глубоко укоренилась в их небольшом сообществе.
Гамаш проследил глазами за направлением взгляда кобрадора. Взгляда, который незнакомец не опустил, даже находясь под угрозой избиения. А возможно и смерти.
Там, в свинцовой раме окна, виднелся силуэт одного из тех немногих, кто не вышел к толпе на луг. Не примкнул ни к защитникам, ни к нападающим.
Отвернувшись от окна, Жаклин продолжила месить тесто.
- Вы попросили его уйти. Вы, должно быть, догадывались, что произойдет дальше, - сказал генеральный прокурор. - Появилась реальная угроза жизни.
- Человек был в ярости, его спровоцировали, - ответил шеф-суперинтендант Гамаш. - Люди иногда говорят вещи, которых совсем не имеют в виду.
- Люди совершают поступки, о которых позже сожалеют, - возразил прокурор. - Когда они в ярости. Но совершенного не изменишь. Убийство может быть непредумышленным, но все равно человека лишили жизни. Наверняка, будучи главой убойного отдела, вы усвоили эту истине.
- Это так, - согласился Гамаш.
- И все же вы продолжали бездействовать. Если не тогда, то когда же? Чего вы ждали?
Гамаш посмотрел в лицо прокурору, затем на публику, заполнявшую душный зал суда. Он знал, как это прозвучало. Как бы оно прозвучало для него самого.
Но он не мог предпринять ничего, по крайней мере, ничего законного. Или действенного.
То, что случилось в тот ноябрьский вечер, доказывало, что кобрадор преуспел.
Шеф-суперинтендант Гамаш сомневался, что произошедшее было идеей Маршана. В деревне он жил совсем недавно и никогда не попадал в неприятности, до этой ночи. Значит, кто-то над ним поработал. Уговорил его, прямо или косвенно, напасть на кобрадора.
Гамаш также сомневался, что целью было убийство Совести. Скорее всего, нужно было припугнуть ее как следует. В конце концов, кто угодно бросится наутек от вооруженного кочергой сумасшедшего мужика?
Несмотря на расхожее мнение, мертвые не молчат. Они все время нам что-то рассказывают. Если бы кобрадора убили, то сняли бы с его лица маску, и выяснили, кто им был. И наверняка узнали бы, ради кого он приходил.