– Мими!!! Ну ты… – закончить фразу Шархай не успел.
Кинувшиеся спасать атакованного престолонаследника члены команды были снесены общей массой. С веселым матерком мимо пронесся Ши-Ван, а следом вызволять своего подопечного бросился и Дерен Маккалич. Я же продолжала получать эстетическое удовольствие.
Джером сражался аки лев. Такой маленький и щуплый, но очень отважный лев. Проблема заключалась в том, что всерьез сражаться со слабым полом принц не мог: мораль мешала. Остальные тоже действовали мягко, стараясь никого не ранить, поэтому возбужденные девицы окончательно двинулись на почве романтичной придури стать невестой принца и начали рвать костюм блондинчика.
Мать моя кошка! Наверное, ставить для «конкурсанток» условие добыть личную вещь принца было немного необдуманно. Но кто ж знал, что перечитавшие романов девы не остановятся ни перед чем.
Милая романтичная история про Отбор невест грозила стать заключительной сценой из другого драматического произведения, где обезумевшая толпа растерзала главного героя на кусочки, но тут, к счастью для всех, в дело вмешался ректор.
– Отставить! – рявкнул Итон-Бенедикт, и (о, чудеса!) девицы тотчас перестали верещать, драться, рвать Джерома на запчасти, застыли и медленно повернули головы в сторону источника звука.
– Какого… – очень непедагогично начал тот самый источник, потом взял себя в руки и уже куда спокойнее и почему-то зловеще уточнил:
– Где обучающаяся Вейрис?
Пришлось грациозно подняться со своего места, соскочить на землю и подойти. Девчонок разогнали, после чего Ши-Ван склонился над распростертым на земле Джеромом и участливо спросил:
– Ну ты как, оклемался? Гуля, некролог отменяется, сворачивай поминальную поляну.
– Это несправедливо! – возмутилась та. – Я уже панихиду заказала. С плакальщицами их выход отрепетировала. Там такая боль! Там такой душевный надрыв! Там бутербродики с черной икоркой!
– Гуля.
Итон-Бенедикт сказал это мягко, даже ласково, но меня пробрал озноб. Горгулью, видимо, тоже, потому как каменная вредина демонстративно развернулась попой и обиженно буркнула:
– Ну никакого уважения к чужому труду.
Мы выстроились вокруг Итона-Бенедикта полукругом, а уже после было то самое затяжное и многозначительное ректорское «та-а-ак».
Воспользовавшись моментом, Шархай незаметно показал мне большой палец, лиэс, как никто ценивший хитрость, также удостоил одобрительным кивком, а вот остальные уподобились Лиаму и зыркали в сторону довольной парды, точно стая голодных каннисов на загнанного зайца. Но особенно выделялся взгляд Джерома.