Жихарь слышал эту притчу и раньше сто раз — правда, все в ней было совсем не так. Чтобы не выказать себя невеждой, он сплюнул на пол, растер босой пяткой и сказал:
— Ну и что?
Старый Беломор скрипнул молодыми зубами.
— Ты хоть что-нибудь, стыда ради, понял?
— Чего ж не понять? Дело житейское, случай жизненный. Вот только зря он козлами обзывался, за такие слова можно и по шее… И не люблю я этого нового слога: «прорек», «вопросил»… Можно же по–старому, по–простому…
Беломор долго вздыхал, потом решил:
— Ладно. Давай по–другому. Нравится тебе этот мир?
— Чего уж хорошего! — возмутился богатырь. — Ни за что бросают в яму, потом кормят травой, и то не досыта…
— Вот и надо в нем все исправить! — вскричал кудесник, и глаза его засветились, что у кота. — Давно, давно пора! Ой, давно! Давным–давно! И древние книги о том твердят, возьмем хотя бы Коркиса–Боркиса того же, «Доктрину циклов»…
Тут он и в самом деле вытащил на стол небольшую книгу, весьма ветхую. Буквы в ней были мелкие, но такие ровные, что нынешним писцам нипочем так не смочь.
— «…За бесконечный период число вероятных сочетаний будет исчерпано и Вселенная повторится, — горячился старец. — Ты вновь выйдешь из чрева, вновь окрепнет твоя кость, вновь в твои, те же руки попадет та же самая страница, и ты вновь все переживешь, вплоть до своей немыслимой смерти…»
«К чему лишку смерть поминать? Шары бы повылазили у твоего Коркиса–Боркиса, — затосковал Жихарь. — И у тебя заодно. И страницы твоей мне даром не надо, потому что надо мне вот что…»
— Отец, а не найдется ли маленько хмельного? — робко и жалобно вякнул он.
— Мудрость веков надлежит постигать на свежую голову, — огрызнулся Беломор. — Так, теперь обратимся к более свежим источникам. Вот что гласит Аркан Четырнадцатый: «Люди думают, что все вечно встречается, что одно проистекает из прошлого, а другое — из будущего и что время — это множество кругов, вращающихся в разные стороны. Пойми эту тайну и научись различать встречные течения в радужной струе настоящего».
«Жаль, у нас на столе никаких течений, никаких струй», — вздохнул богатырь, а вслух сказал:
— Отец, а когда пьяный мед подолгу стоит, он ведь и прокиснуть может!
Беломор намека не понял, да и не услышал, он не на шутку разошелся, книги сами летели к нему в руки и раскрывались в надлежащих местах. Мудрые слова были Жихарю в основном знакомы — каждое по отдельности, а собранные купно, причиняли голове нестерпимую боль.
— Познай главную тайну! — вскричал старец, и Жихарь навострил уши: «С этого бы и начинал! Чего людей мучать?»