Мюнстербергер был не единственным, заметившим, что в основе поведения по крайней мере некоторых собирателей книг лежит тревога. Компульсивное приобретение книг «облегчает тревогу», писал в 1966 г. в Psychoanaalytic Quarterly Норман Вайнер. Однако, как и в случае большинства компульсивных действий, это временное облегчение: библиоман вынужден «пускаться в очередную погоню за выдающейся книгой, как только тревога возвращается». Страх Филипса, что без его вмешательства уникальные произведения будут утрачены для мира, очевидно, не излечили ни первая купленная книга, ни 150 000 последующих.
«Диванный психоанализ» — дело сомнительное, особенно если пациент сто лет как мертв, но подобраться ближе к изучению компульсивного приобретения книг невозможно. Это явление «по большей части, игнорировалось психоаналитиками», писал Вайнер. В последующие полвека почти ничего не изменилось. DSM никогда не считал библиоманию официально признанным заболеванием и не относил ее к проявлениям, скажем, обсессивно-компульсивного расстройства. Одна из отличительных характеристик ОКР — эгодистонность компульсии. Напротив, библиоман считает свою страсть гармоничнейшим проявлением своих самых сокровенных устремлений.
Несмотря на эту гармонию, Филипс с годами стал одержим мыслями о дальнейшей судьбе коллекции и безуспешно пытался убедить Британскую национальную библиотеку ее выкупить. Оскорбленный очевидным равнодушием мира к делу его жизни, он указал в завещании, что книги навсегда должны остаться в Тирлстэйн-хаусе, запретив продавать или дарить хотя бы один том. Канцлерский суд вынес вердикт, что исполнение последней воли Филипса невозможно, главным образом, потому что его денежное наследство не позволяло содержать коллекцию, и она рассеялась по национальным библиотекам, частным архивам и новым собраниям, таким как коллекция Дж. Пола Гетти и Генри Хантингтона. Потребовалось почти пятьдесят лет, чтобы распродать основную массу наследия Филипса, писал Николас Басбейнс в своей книге «Тихое безумие: библиофилы, библиоманы и вечная страсть к книгам» (A Gentle Madness: Bibliophiles, Bibliomanes, and the Eternal Passion for Books, 1995). В 1929 году 30 000 манускриптов, документов и томов все еще оставались в Тирлстэйн-хаусе, упакованные в ящики и коробки. Они распродавались, поштучно и крупными партиями, еще и в 1990-х гг.
То, что стало бременем для Филипса и его наследников, как и для следующих поколений библиоманов, обернулось благом для человечества. Многие сокровища были спасены от пропажи и уничтожения благодаря компульсивности и тревоге собирателей. И это не единственное свидетельство того, что компульсивное поведение может приносить добрые плоды.