Борька трижды заказывал по рюмке коньяка, одним словом, сущая ерунда. В половине одиннадцатого мы покинули заведение. В тот день я как раз дала зарок больше двигаться и оттого была без машины. Борька вызвался отвезти меня домой, и мы покатили по проспекту, свернули на улицу Алябьева, и вот тогда появились доблестные “труженики дороги”, точнее, кустов и прочих укромных мест. Появились не просто так, а с сиреной и сопутствующей атрибутикой, и выходило, что нужны им мы, то есть Борькина машина. Он свернул в переулок, милиция поотстала, а Борька притормозил и затравленно сказал:
– Вот невезуха… Дернул меня черт коньяка выпить, а у меня на прошлой неделе права отобрали за это дело.
В порыве невесть откуда взявшегося благородства я с ходу предложила:
– Давай я сяду за руль.
Он с благодарностью согласился, и мы торопливо поменялись местами.
Далее сюжет развивался, как в дрянном боевике: милицейская машина выскочила из-за поворота, затормозила перед нами, из нее вышли четверо дюжих молодцов, двое с автоматами, и кинулись к нам, а мы спокойненько наблюдали за происходящим и, помнится, даже улыбались, правда недолго.
Двери распахнулись, нас грубо выволокли из кабины, и даже Борьку огрели автоматом. Само собой, я высказала все, что думала по этому поводу. Блюстители порядка тоже высказались по этому поводу. Я предложила им исчезнуть с глаз долой, а мне предложили впредь пить очень умеренно.
Дальнейшие пререкания привели к тому, что мы оказались в райотделе, куда совершенно случайно на ту пору заглянули журналистка и фотокорреспондент “Губернских новостей”. Несмотря на то что парни сделали все возможное, чтобы довести меня до бешенства, я держала себя в руках и особо суетиться не собиралась, потому что вины за собой не знала и была уверена, что инцидент быстренько разрешится, ко всеобщей радости. Я объяснила дежурному, что произошло. Борьку увели на медицинское освидетельствование, хотя я и пыталась втолковать, что делать это ни к чему, раз за рулем была я, а не он. Но мне не вняли. Тут я повысила голос, потому что изрядно утомилась от чужой бестолковости. Должно быть, в тот момент ушлый паренек меня и сфотографировал – рожа у меня на снимке слегка перекошена.
После медицинского освидетельствования Борьку отправили в вытрезвитель, что совсем никуда не годилось, из-за трех-то рюмок коньяка. Тут я рассвирепела и пообещала им райскую жизнь за самоуправство, но обещала в рамках закона, каковым в своих действиях и руководствуюсь (не буду утверждать, что всегда, но в ту ночь – точно). Явился заместитель начальника отделения и разрешил проблему – извинился и отпустил меня на все четыре стороны, а я на Борькиной машине отправилась его выручать.