— Так это, значит, тебя ищут пограничники? — спросил Самба.
— Где? — вскочил Кара-бай и быстро сунул руку за отворот халата.
— На Шинтанском перевале, когда ехал домой, — сказал шаман, — я видел двух пограничников.
— А-а-а, — успокоился Кара-бай и опять уселся около очага. — Там пусть ищут.
Кара-бай отложил в сторону пустую пиалу и достал трубку.
— Слушай, Самба, — сказал он, — завтра утром ты поедешь в аул, разыщешь там Даву. Он мне нужен. Только, смотри, никому не проболтайся, что я у тебя. А то… — Кара-бай достал из-за отворота халата маузер и многозначительно подбросил его на ладони. — А вот это спрячь, — протянул он шаману стеклянные ампулы. — Да осторожнее — это сибирская язва.
Самба согласно закивал головой.
— А теперь посоветуй, где мне лучше переждать несколько дней, пока ты разыщешь Даву и пока пограничники успокоятся. У тебя в юрте оставаться опасно.
— Не беспокойся, — усмехнулся шаман. Он подошел к стене юрты и открыл ловко замаскированную дверцу. — Вот сюда в случае чего уйдешь. Здесь пещера. Юрта стоит вплотную к скале, снаружи ничего не видно.
3
Харакпен обрадовался внуку, засуетился, захлопотал. Вскоре яркие языки пламени весело заплясали на куче хвороста, закипела вода в котелке. Кулар ножом отрезал от плитки зеленого прессованного чая и бросил в кипяток. Подождав немного, снял с огня котелок, поставил на землю, плотно прикрыл крышкой и накинул сверху ватную телогрейку.
— Пусть потомится, — сказал он.
Харакпен одобрительно кивнул головой. Он сидел, прислонившись спиной к юрте, курил трубку и смотрел, как на вертело жарятся куски мяса.
Где-то далеко в горах зашумел, загрохотал обвал.
— Танды-эзи, хозяин высоких гор балуется, — сказал Кулар.
Харакпен чуть заметно усмехнулся:
— Гроза в горах, дожди идут.
— Слушай, Харакпен, — пододвинулся к нему Кулар. — А ты видел когда-нибудь Танды-эзи?
— Танды-эзи не видел, а вот Кижи-бюрюса видеть приходилось.
— Кижи-бюрюса? Человека-обезьяну? — с любопытством спросил Кулар. — Расскажи, Харакпен, какой он из себя.
— Какой из себя? — переспросил Харакпен. — Что-то среднее между человеком и обезьяной. Говорят, что раньше он был человеком и жил среди людей. Но плохим он был человеком — хитрым, жадным. Как-то в племени, где жил Кижи-бюрюс, охотников долго преследовала неудача. Окончились уже последние запасы мяса, люди начали голодать. И тут они узнали, что Кижи-бюрюсу повезло: в тайге он свалил сохатого. Обрадовались люди — теперь конец голоду. Но Кижи-бюрюс и не подумал поделиться мясом с другими. «Мне самому мало, — заявил он, — пусть охотники не ленятся и идут в тайгу добывать зверя». А наутро, проснувшись, сытый и довольный Кижи-бюрюс увидел, что он остался один. Люди его племени перекочевали в другое место. С тех пор так и повелось — куда бы Кижи-бюрюс ни приезжал, люди сторонились его, никто не хотел жить с ним рядом, потому что он нарушил извечный закон охотников. Кижи-бюрюс одичал и стал мстить людям. Беда охотнику с ним в тайге повстречаться — убьет и съест.