Пусть всегда светит солнце

ирно и спокойно дышит море. Лениво накатываясь на влажный песок, о чем-то таинственно шепчутся волны. Замерли прибрежные кусты и деревья. Тихо. Прохладно. Изредка о моря порывами налетает ветер. Пошелестит листвой, обдаст крепким запахом водорослей и исчезнет. На рейде перемигиваются сигнальные огни боевых кораблей, время от времени доносится негромкий перезвон склянок, да в порту раздаются натруженные гудки буксирных пароходов.

Мой друг, командир звена морских истребителей Геннадий Соколов, сидит на высоком, отшлифованном водой камне и курит, жадно и глубоко затягиваясь. Огонек папиросы выхватывает из темноты маленький, пуговкой, нос, задорный хохолок на голове, большие карие глаза с этакими прыгающими смешливыми чертиками, по-детски пухлые губы. Все это придает его лицу лукавое, еще совсем мальчишечье выражение.

Но я знал, что его глаза умели смотреть по-мужски серьезно и пытливо, а голос быть уверенным и твердым, привыкшим к командам.

С Геннадием Соколовым я познакомился лет пять назад. До сих нор помню тот солнечный ласковый день, когда мы, выпускники школы военных авиамехаников, прибыли на аэродром, где базировался морской авиационный полк.

Еще в поезде, поглядывая на свои новенькие нашивки старшего сержанта, я мечтал попасть к боевому, заслуженному летчику. Ну уж если не к Герою Советского Союза, то хотя бы к такому, у которого, как говорится, вся грудь в орденах.

И каково же было мое разочарование, когда меня представили моему летчику. Передо мной стоял молодой паренек, примерно моего возраста, с одинокой звездочкой младшего лейтенанта на погонах.

Вечером ко мне подошел Сашка Корабельников.

— Ну как, — весело спросил он, усаживаясь рядом на мягкую зелень травы, — к кому попал?

Я молча махнул рукой и стал грустно разглядывать море, плескавшееся метрах в двухстах от границы нашего аэродрома.

— А у меня боевой, — похвастал Сашка, — орден Ленина имеет, четыре — Красного Знамени, а медалей и не сосчитать!

Но вскоре я забыл про свои огорчения. Полк жил четкой, размеренной, напряженной жизнью. Летчики осваивали новую технику. Хватало работы и нам — техническому составу: мы держали самолеты в полной боевой готовности. На первых порах мне приходилось трудновато: не хватало практических навыков. Помогал Геннадий. Он прекрасно знал самолет и мог самостоятельно справиться с любым ремонтом.

Потом, когда мы стали друзьями, я спросил Геннадия, уж не кончал ли он специальной технической школы. Улыбнувшись, он ответил:

— Нет, просто я считаю, что летчик обязан знать технику не хуже механика. Это мне помогает и в управлении самолетом.