Он достал из кармана листок и протянул деду. Тот прочитал вслух:
— «…Красная звезда Красной Армии — это звезда правды… Поэтому на красноармейской звезде и изображен плуг и молот.
Плуг пахаря-мужика.
Молот молотобойца-рабочего.
Это значит, что Красная Армия борется за то, чтобы звезда правды светила пахарю-мужику и молотобойцу-рабочему, чтобы для них была воля и доля, отдых и хлеб, а не только нужда, нищета и беспрерывная работа…»
— Вот это и нужно положить в основу герба, — сказал Иннокентий Гаврилович. — Только плуг вместе с молотом на рисунке плохо получаются. Графически плохо.
— Тогда — серп, — сказал Андрей.
— Серп? — задумчиво переспросил Иннокентий Гаврилович. — Серп…
Он взял карандаш и, перевернув рисунок Андрея обратной стороной, набросал перекрещенные серп и молот. — Вот если так?
— Правильно, правильно! — обрадованно подхватил Андрей.
Он пододвинул к себе бумагу и карандашом быстро нарисовал серп и молот в обрамлении лавровых ветвей. Внизу на изгибающейся ленте написал: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Вверху — «Р.С.Ф.С.Р.».
— Это уже нечто, — одобрительно проговорил Иннокентий Гаврилович. — Только в середине как-то пустовато.
— А если так? — Андрей поверх серпа и молота нарисовал обнаженный меч.
— Это верно, — согласился Иннокентий Гаврилович.
— Пусть все помнят, — подхватил дед, — что мы свою свободу завоевали с оружием в руках.
— И солнышко, обязательно солнышко, — подсказала Аленка.
— Точно, — сказал Иннокентий Гаврилович. — Так сказать, заря новой жизни.
Андрей взглянул на Аленку, улыбнулся и нарисовал фон для серпа и молота — краешек солнца и лучи, обрамив все это красивой виньеткой.
Некоторое время все молча рассматривали набросок. Потом Аленка сказала:
— Не нравятся мне эти ветки, не наши они какие-то.
— Что ты понимаешь, — запротестовал Андрей. — Это же лавр. Во всем мире героев венчают лавровыми венками.
— А мне все равно не нравится, — упрямо твердила Аленка. — Лучше бы ты наши березки нарисовал.
— У нас — березки, в Сибири — кедр, а на юге — лавр да магнолии, — проговорил Иннокентий Гаврилович. — А нам надо, чтобы было подходяще для всей России.
— Хлебные колосья надо изобразить, — сказал дед. — Хлеб — он основа основ.
— Во-во! — одобрил Иннокентий Гаврилович и подытожил: — Так сказать, символ зажиточной жизни.
Всю ночь Андрей не сомкнул глаз. Он тщательно вырисовал герб, аккуратно раскрасил его акварельными красками. А рано утром уже был у начальника цеха.
— Вот, Егор Исаевич, — волнуясь, сказал он и положил эскиз на стол.
— Посмотрим, посмотрим, что ты тут накарябал, — проговорил Егор Исаевич, беря в руки лист, и вдруг замолчал, так и впился глазами в рисунок.