О'Коннор закашлялся, прижимая к губам платок. Потом, отняв его ото рта, произнес:
— Я не имею к этому никакого отношения.
Марлоу начал придвигаться к нему ближе.
— Я убью тебя, О'Коннор, — сказал он. — Задушу голыми руками.
Толстяк сунул левую руку в карман и вытащил оттуда автоматический пистолет.
— Отойди от меня, — приказал он.
Казалось, он задыхается, его лицо начало багроветь.
— Слушай меня, ты, проклятый дурак, — начал было Марлоу, но замолчал, потому что в горле у О'Коннора ужасно забулькало, он откинулся на спинку кресла, и пистолет выдал из бессильно повисшей руки. Марлоу бросился вперед и схватил его за рубашку. — Ты, ублюдок, не думай, что проведешь меня такими штучками.
Губы О'Коннора посинели, на них появилась полоска пены. Глаза вылезли, из орбит, и он с трудом пытался остановить взгляд на Марлоу. Слабая улыбка появилась на его лице, и он еле слышно проговорил:
— Ты, проклятый дурак! Тебе надо…
Он не кончил фразы. Его глаза закатились, голова бессильно упала набок.
Как только Марлоу выпрямился, Дженни бросилась к дяде и опустилась возле него на колени. Она приложила ухо к его груди и слушала несколько секунд. Когда она снова поднялась на ноги, ее лицо выражало почти триумф.
— Он мертв, — объявила она. — Я же знала, что его сердце долго не выдержит.
Марлоу почувствовал себя совершенно опустошенным. Он прошел к стойке бара, налил себе изрядную порцию бренди, проглотил его одним глотком, закашлявшись, когда жидкость обожгла его внутри.
Он взглянул в зеркало, висевшее тут же на стене, и, увидев свое отражение, не узнал себя. Мгновенно рука Дженни обвилась вокруг его шеи, и ее теплое тело прижалось к нему.
— Так вот оно и случилось, дорогой, — проворковала она. — То, о чем я тебе говорила. Мы теперь вместе с тобой. И у нас будет все, чего мы только пожелаем.
Марлоу рывком отбросил ее от себя и посмотрел на О'Коннора, валявшегося в кресле.
— О Боже мой, ты, кажется, даже не собираешься убрать тело, да?
Она холодно смотрела на Марлоу, и он бросился к двери, оставляя ее наедине с мертвецом в этой уютной, обставленной красивыми вещами комнате.
Обратный путь в Литтон был просто ужасен. Дождь лил так сильно, что видимость снизилась до десяти — пятнадцати ярдов, и стеклоочистители почти не помогали.
Двор фермы был тоже залит водой, так что когда Марлоу выпрыгнул из кабины, то сразу промочил ноги, и холод пробрал его до костей. Он стоял в прихожей, стаскивая насквозь промокшую куртку, стоял тихо, чуть приподняв лицо, и его ноздри едва двигались, как у зверя, чующего опасность. Его поразила необычная тишина.