В голосе Самсона прозвучала шутливая нотка:
– Твои слова остры как лезвие топора, воплощение, и проникают до самого сердца.
Сквозь голос, звучавший в голове Алдженона, пробивался какой-то другой голос, словно не все звуки исходили из уст Самсона:
– Земное воплощение Одного получило приказ остановить это вмешательство, точно так же, как ты получил приказ остановить слуг других богов, пытающихся влиять на мой народ. Это важнейший закон: Долгую Войну следует вести честно. Если ведьмы Джаа принуждают к чему-либо священников Одного, это плохо для воплощения… и означает, что последователи Джаа отвергают его волю.
Алдженон подумал над этим несколько мгновений. Ни разу за всю его жизнь не случалось такого, чтобы Семь Сестер приобретали влияние над священниками или же наоборот, и он не мог вспомнить рассказов о таких случаях. Ранены, каресианцы и люди ро множество раз воевали друг с другом; рыцари ро однажды подчинили себе раненов, и еще, очень давно, каресианцы едва не завоевали королевство ро, но это всегда происходило в честном бою.
В ледяных чертогах боги читали его мысли, и он снова почувствовал гордость. Алдженон ощутил себя еще более ничтожным, когда сокрушительное ощущение того, что бог одобряет его мысли, обрушилось на него. Каждый жрец ордена Молота всю жизнь пытался достичь этого ощущения, но Алдженон находил его неприятным, трудным для понимания.
Он негромко произнес про себя следующую фразу:
– Это невозможно, и все-таки это происходит… значит, тот, кому приказали остановить вмешательство, не способен… – Он смолк, подбирая слова. – Или ему мешают выполнять волю божества.
Самсон рассмеялся, и Алдженон едва не вскрикнул, настолько трудно было его сознанию постичь смех его бога.
Алдженон почувствовал, что Самсон стоит над ним, пытаясь защитить его сознание. Он попытался задать два последних вопроса. Мысли его путались, он едва бормотал слова, но все же ему удалось спросить:
– Что произошло с земным воплощением Одного? И как могут Сестры пойти против Джаа?
Погружаясь в глубокий сон, не видя и не слыша ничего вокруг, Алдженон подумал о своем брате, надеясь на то, что мир еще не настолько изменился, чтобы честь потеряла свое значение. Магнус отдал бы жизнь за Рованоко, как и любой истинный ранен, но их судьбой манипулировали другие, и Алдженон боялся, что люди ро теперь запутались в сетях Семи Сестер и что события в Ро Канарне – это только начало.