— Здравствуйте, садитесь, — проговорил он.
Валерия молча поклонилась, медленно опустилась на стул.
Она почти не изменилась: такая же стройная, вся какая-то светлая. Только большие карие глаза стали не просто грустными. В них видна усталость.
Разговор касался того, насколько разведаны руды, каково направление разведочных работ. Валерия обстоятельно отвечала.
Дождавшись, когда все вышли, она, заметно волнуясь, сказала:
— Нам нужно объясниться. Хотя бы просто по-человечески поговорить. Когда ты уезжаешь?
— Сегодня вечером. Я буду в гостинице, заходи.
— Не смогу. Я сейчас еду на станцию за буровым оборудованием. Я приду на вокзал.
За два десятка лет перегорели в душе Северцева и любовь и ненависть. Но эта встреча и не состоявшееся свидание на вокзале отдались щемящей болью в сердце.
Как хорошо, что он уехал. И как хорошо, что она не пришла. К чему теперь объяснения, что можно объяснить, зачем ворошить былое?
1
В купе постучали. Вошел усатый проводник и принялся стелить постель.
— Головой к окну или к дверям желаете? — осведомился он, надевая на подушку чистую наволочку. — Все равно, говорите? А сосед ваш пожелал, извиняюсь, посередине: голова, значит, на одном диване, а ноги на другом. Потому как у него за все купе заплачено. С Колымы едет. Отпуск — целых полгода, денег везет мешок, ей-богу, сам видал. Всю дорогу, чудак человек, пробует споить целый вагон. И страсть обижается, если кто отказывается. Видать, не перевелись на свете баламуты… Ждите: непременно заявится.
Рано утром Северцев проснулся от настойчивого стука. Открыв дверь, он увидел одноглазого рыжеватого мужчину в горняцкой форме, с бутылкой коньяка в отвисшем кармане. Небритый, в измятом костюме и грязноватой рубашке, гостье трудом держался на ногах.
— Сосед ваш. Семен Александрович Морозов. Горный техник из Дальстроя. В данный момент отпускник. Ну и… отдыхаю.
— Михаил Васильевич, горный инженер, — сказал Северцев, подавая руку.
Гость предложил пройти в вагон-ресторан: для него когда угодно откроют, хоть в восемь утра. Северцев отказался. Тогда были принесены два стакана, закуска, а коньяк разлит в стаканы.
Чокнулись, выпили, по предложению гостя, «со свиданьицем». Потом разговорились. Правда, беседа сперва носила несколько односторонний характер. Рассказывал гость. Северцев не без интереса слушал.
— Я золотничник потомственный, батьку моего землепроходцем звали. Не помню его, но мать сказывала, что был он не только матерым разведчиком, но и рисковым охотником. Каждую весну, еще в тайге снег лежит, а он набьет полную торбу провизии и исчезает до глубокой осени. Разведает, застолбит в тайге делянки, а потом передает золотопромышленникам для разработок. За это ему платили копейку с добытого грамма золота, был такой неписаный закон. Здоров был, на медведей с рогатиной ходил. Много их у него на счету числилось. А сорок первый медведь его задрал. Я вот совсем не в отца, скорей в проезжего молодца… А ты из каких будешь?