Иван в Хельсинки встретил неприкаянную американскую туристку. «Катенька, – писал, – у нее родители – ирландцы. Я всегда предпочитал артистических женщин. Они яркие, остроумные, праздничные, хоть и взбалмошные. Настроение меняется часто, соответственно, и планы мужчины не статичны. Этакий тренинг на быстрое принятие решений – на яхту, в самолет, в койку, на Гавайи, в Париж? Я полагал, что с «артистками» нахожусь в своей бизнес-тарелке. И вдруг мне понравилась уравновешенная молодая дама. Она предсказуема в меру, в меру, как существо иного образа жизни и другого пола, загадочна. Оказывается, рядом с женщиной можно отдыхать». Трифонова, немного зная американок, подумала, что та, которую по доброй воле занесло в октябре в невыносимо тоскливую Финляндию, не совсем нормальна. Ладно, не совсем обычна. Она не должна подозревать о существовании такой страны на задворках Европы. Ивану суждены были продвинутые бабы, что бы это в его случае ни значило.
«Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – ответила она. – Не загадывай ничего на будущее, не перегревай, а то закипит и испарится. Живи сиюминутными чувствами. Отдыхается? Вот и отдохни. А там посмотришь». «Живи сиюминутными чувствами, – передразнила она себя. – Сама же фотографию Станислава удалила». Но Иван был мужчиной. И любви-муки не желал. Стоило пахнуть недопониманием, как отвратительными духами, или возникнуть намеку на претензии со стороны избранницы, он разворачивался и уходил, бурча, что ни жены, ни тем более матери из нее не выйдет. А Катю Александрина предупредила: «Не способна на взаимность, отползай». И повторять ей это несколько раз не нужно. Она помнила, что ей наговорил Мирон Стомахин всего-то через три года после расставания. Вообразил спьяну, будто девушка приползла к нему мириться. А если бы действительно задумала его совратить по новой? Лучше не воображать себе следующее утро.
«И все-таки ты не права, – грызла себя Трифонова. – Станислав тебе нравится. Но как ваши отношения будут развиваться, если ты не дашь им начаться?» Егор с Колей совмещались легко. Если бы не безумие с розами, она как-нибудь выбрала бы одного. Переспала бы по очереди. Ведь так и вышло. Нетерпеливый айтишник отпал. И больше нет проблемы… Точно нет? Спасибо Александрине. Надоумила, что делать с цветами. Неделя кончилась, пять букетов пристроены. Вон последний стоит, глаз радует. «Ты сама себе зубы не заговаривай, – вызверилась Катя. – При чем тут розы? Почему ты трусишь? Даже думать о Станиславе боишься». Обвинение в трусости было сильным и действенным. Еще день-два назад. Но сегодня к активности не подталкивало. Зачем пережевывать то, что и так глотается, как вода? Нужен Станислав, готова рискнуть, отказывайся от инженера. Завтра же. Сейчас же. И фланируй по району, меняя тряпки, жди, когда седовласый бизнесмен возжаждет общения.