– С тобой было замечательно. Оказывается, во всех своих прошлых отношениях я всегда думала, что будет дальше, не сделает ли любовник предложение, когда, где. Я боялась его вспугнуть, подлаживалась, подстраивалась и ждала. И эта неизвестность все портила. А с тобой я просто наслаждалась. Мне придется многое пересмотреть в отношениях с мужчинами.
– Я вообще с тобой излечился. Раньше не мог лечь с девушкой в постель, пока она не скажет, что читала мою последнюю колонку, и не разберет текст досконально. Возбуждала любая рецензия, но от ее содержания зависел секс. Честно говоря, с доброжелательными критиками я был грубее. Ты научила, что лучше не укладывать журналистику в свою постель. Что то, как я пишу, не имеет отношения к той, кого я ласкаю. Я никогда тебя не забуду.
Они жадно поцеловались на прощание. И разошлись в разные стороны. «Хорошо, что я не знала про его бзик с колонками, когда предлагала максимально сблизиться», – подумала Катя. У нее было великолепное настроение, она очень соскучилась по дому…
…Трифонова уже собиралась перейти к другому письму, но тут откликнулся Петер. И они печатно трепались еще минут двадцать. Он отвечал на ходу, одиноко шагая к друзьям в пивную. Жестокая Эрика уехала в Кельн навестить больную родственницу и, не исключено, переложить по-своему вещи в ее комоде и напечь булочек. Парень не мог разобраться, удручает его ее отсутствие или веселит. Катя и через три года помнила заведение, куда спешил Петер Адам Смит, и дорогу к нему. Ей было приятно сопровождать туда берлинца даже мысленно. Только выпить пива за столиком она не могла, поэтому они расстались у двери до следующей пятницы.
Дальше пришлось выбирать, чьим посланием заняться. Что беспокоило Ивана, Катя догадывалась. Александрина же была непредсказуема. И она начала с подруги.
«Кать, я все еще торчу за городом, но на следующей неделе вернусь в Москву. Ты заходишь в почту строго перед уик-эндом, и я предупреждаю тебя заранее: освободи для меня субботу. Пожалуйста. Вопрос жизни и смерти».
«Александрина, я захожу в почту по этому адресу ежедневно утром и вечером. И отвечаю сразу. Откладываю только письма над которыми надо думать. Так что пиши когда хочешь. Суббота твоя. Где встретимся? Ориентировочно когда?» – набрала Катя.
Через минуту получила кое-что любопытное: «Днем. В дорогое место не хочу из-за новых приятелей. У них извращенное воображение: с кем бы ни увидели, придумывают мерзости и сплетничают. В дешевое не пойду из-за старых. И зачем я с половиной города в юности познакомилась? Они разделились на три группы, Кать. Первые считают, что я вышла замуж по расчету, маюсь без любви, презираю богатого супруга, даю ему, мысленно воя, несчастнее их в сто раз и вот-вот начну соблазнять своего шофера или повешусь. Они меня жалеют с оттенком злорадства. И бдительно следят, не становлюсь ли я высокомерной. Если им померещится заносчивость, они меня возненавидят. Вторые завидуют и ненавидят меня открыто. Третьи скрывают те же чувства: вдруг им что-то понадобится от Мирона. Тогда его жена вспомнит их вечно распростертые дружеские объятья. Не могу видеть все эти физиономии. Так что пригласи меня в гости, Трифонова».