Влад даже не вздрогнул, вдруг оказавшись в полной темноте. Рассказывали ему о людях, способных не только успокоить чужую истерику, но и животных уговорить, а он не верил. Зря. Его спутник, наверное, и мутанта заставил бы убраться восвояси, просто встав напротив него, пристально глядя в глаза и прося уйти и не нападать. Сталкер нащупал его руку, слегка сжал пальцы, а потом поднес к лямке рюкзака, приказав:
– Цепляйся. Если хочешь, можешь прикрыть глаза. Некоторое время они тебе не понадобятся.
Так и двинулись в путь. Симонов не смыкал век, и казалось ему, что тьма снова становится не такой уж и непроглядной. Шаги он слышал в основном лишь свои. Кай шел практически бесшумно.
– Все дело в постановке стопы, – сказал он, будто прочитав мысли Влада. – Ты ходишь стандартно: с пятки на носок. В результате топаешь, будто слон. У меня шаг скользящий: с мыска на пятку, потому и тихий.
– А сложно так идти?
– Вовсе нет. Непривычно сначала, и, само собой, походка меняется, но, как по мне, в эстетическую сторону. Сплошные плюсы, короче.
– А почему мы идем так странно? Вы ведь зрячий… – спросил парень прежде, чем осознал всю бестактность этого вопроса. Впрочем, судя по тону, его спутник и не подумал обижаться, скорее всего, ждал чего-нибудь в этом роде.
– О… – протянул он. – Это довольно давняя история, произошедшая еще до переселения человечества в метро. Жил-был я, и вот однажды прилетело мне по голове. Да так удачно, что погасило зрение на целых три года, и ни одна сволочь медицинская, когда я в клинике очнулся, не могла сказать, обратим ли процесс. Знаешь… сложно вдруг ослепнуть. Особенно тому, кто читать и рисовать любит. Словно всю жизнь перечеркнули, как быть – совершенно неясно.
Влад вздрогнул, представить подобное он не мог – слишком нехорошо становилось.
– А как быть с самыми привычными вещами, без которых себя и не мыслишь уже: с вождением автомобиля, например?.. Впрочем, ты понятия не имеешь, что это такое. С хождением, кстати, тоже… весело. Даже встать с кровати, одеться и выйти покурить, не собрав по пути всю имеющуюся в комнате мебель, я был не в состоянии. И это ведь только бытовой аспект, имелся и физиологический, поскольку добраться до туалета я сам банально не мог, помыться – тоже; и психологический. Тело ведь паниковало, когда от него отрезало одно из основных чувств, с помощью которого человек получает информацию об окружающем мире. То, что со мной происходило, я даже депрессией не назову. Бурным умопомрачением, скорее.
– И как же?..
– Медленно и очень занудно, – с неподдельной ядовитой иронией в голосе ответил Кай. – Сначала я хотел наложить на себя руки, потом… просто наложить на всех и на все. В результате жить возжелал в десятки, если не в сотни раз сильнее, чем раньше. Поскольку… ну, подумаешь, не вижу. Менее собой я ведь от этого не стал. Зато вокруг – целый новый мир: неизведанный, чужой, который постигать и постигать заново. Скотов, которые мне черепно-мозговую травму устроили, задержали, убив одного в процессе. Мне, признаться, до них никакого дела уже не было, даже мстить не тянуло. Выписался со скандалом из клиники, благо она не являлась бюджетной: пригрозил не платить – сразу отпустили. Родичей у меня не имелось, некому оказалось уговаривать, а девицу, с которой тогда жил, я еще до этого послал. Она оказалась замешана каким-то боком, вроде даже навела на меня тех мразей. Деньги водились, но меня с души воротило при одной мысли о сиделке, потому приспосабливаться начал сам, набивая шишки и синяки.