– Вино, пожалуйста, мэм. Я не помню, чтобы вы когда-либо выглядели лучше.
– Как и вы, мой друг. Прошу вас, присаживайтесь вот сюда, к огню.
Ее дневное сине-черное траурное платье было новым, покрой подчеркивал фигуру, вырез был квадратным и скромным. Но для его удовольствия, и своего тоже, она набросила на плечи разноцветную шелковую шаль. Эффект получился поразительный – дыхание весны в холодный январский день.
– А Со, вина! – распорядилась она и, когда А Со подала им бокалы, приказала: – Подожди снаружи! Я хочу, я позову!
Китаянка вышла, шаркая ногами, и небрежно хлопнула за собой дверью.
– Ее ухо сейчас припечаталось к двери, – тихо заметил Горнт.
Анжелика рассмеялась:
– Чтобы подслушать секреты? Какие секреты могут быть у нас с вами? За благополучное путешествие, Эдвард! – Она сделала глоток и поставила бокал на столик. – Вы уже уложились в дорогу?
– Да-да, все готово. Вы выглядите восхитительно, я люблю вас и хотел бы получить ответ на свой вопрос.
Ее веер раскрылся, и она начала использовать его, как подобает юной леди из высшего общества в компании холостого интересного мужчины из высшего общества, а также тех, кто имел сомнительную репутацию, чтобы дразнить и мучить, флиртовать, обещать, ничего не обещая, давать ответы или уклоняться от них, когда вопросы были слишком опасными, чтобы говорить о них открыто.
Веер затрепетал.
– Вы вызываете у меня огромное восхищение, Эдвард.
– Не большее, чем вы у меня. Но все же: да или нет?
Веер с треском закрылся. Потом она улыбнулась, открыла шкатулку на бюро и протянула ему конверт. На нем было написано: «Миссис Тесс Струан».
– Пожалуйста, прочтите это письмо. Я отсылаю его с Хоугом в Гонконг в ответ на ее.
Почерк был аккуратным:
Дорогая миссис Струан, благодарю Вас за Ваше письмо и щедрость.
Я соглашаюсь на все Ваши условия: я торжественно клянусь и без принуждения соглашаюсь отказаться от всех и всяческих притязаний на наследство Вашего сына, я соглашаюсь больше никогда не называться «миссис Струан», я соглашаюсь, что я католичка и не была обвенчана по законам моей Церкви, я соглашаюсь никогда не появляться в Гонконге иначе как проездом и никогда не стану пытаться вступить в контакт с Вами или с кем-либо из членов Вашей семьи, я соглашаюсь освободить занимаемые мной здесь комнаты в течение недели и принимаю, с искренней благодарностью, предложение о передаче в траст капитала, который будет приносить мне две тысячи гиней в год до моей смерти.
Место для ее подписи пустовало, а ниже его стояло: Подлинность подписи удостоверена сэром Уильямом Айлсбери, посланником в Японии,