Впрочем, в соседних, 47-м и 24-м моторизованных корпусах, дела обстояли ненамного лучше. Треть танков были уничтожены или вышли из строя, пехота и артиллерия понесли такие же тяжелые потери, как и в 12-м армейском корпусе. Командир 24-го моторизованного корпуса генерал танковых войск Гейер фон Швеппенбург был убит, командир 47-го моторизованного корпуса генерал от артиллерии Иоахим фон Лемельзен получил тяжелое ранение и контузию. А вот нечего было вылезать к самой границе, чтобы своими глазами увидеть «исторический момент»!
Сам «быстроходный Гейнц», сидевший в тот момент у рации в командирском танке Т-III, отделался легким испугом и временной глухотой. На всю оставшуюся жизнь он запомнит вакханалию разрывов, которые трясли танк, как бульдог трясет тряпку, и барабанящие по броне крупные осколки. Ни о каком наступлении на советские позиции не могло быть и речи. Передовые части нуждались в замене, а новая тактика в условиях применения противником такого ужасного оружия – в осмыслении. Впрочем, пути назад тоже не было. Единожды запущенная военная машина блицкрига требовала движения вперед, и только вперед. В противном случае ее ждала гибель.
Лишь только прекратился звон в ушах и к генералу Золотухину вернулся слух, он услышал странный, протяжный, полный смертного ужаса вой, издаваемый тысячами раненых и умирающих немцев, до которых от его КНП было не больше трехсот метров.
«Да уж, – подумал Золотухин, – вот и сходили немцы за хлебушком! Действительно лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Меньше минуты, и, как говорят в Одессе, никто никуда не идет».
Потом он представил, что вся эта масса немецкой пехоты и техники, по сути целая армия, обрушилась бы, к тому же внезапно на его дивизию, не имеющую поддержки ни авиации, ни артиллерии, и ему стало не по себе. Но это чувство быстро прошло. Надо было воевать, а воевать при такой поддержке было уже не так страшно. Генерал-майор понимал, что в любом случае немцы опомнятся и повторят попытку вторжения, уже не такими толпами, по которым будет – а он в этом и не сомневался – новый, уничтожающий все живое удар. И вот тогда придется сражаться с ними насмерть.
Но и это еще был не конец. Едва отбушевал огненный шквал, как к «Градам» подъехали транспортно-заряжающие машины и начали лихорадочно перезаряжать боевые установки. По уставу, сразу после залпа РСЗО для перезарядки должны уходить в глубокий тыл. Но в данном случае, когда самой дальнобойной германской гаубице для ответного удара не хватало целых четырех километров дальности, такие предосторожности были излишними. Если при первом ударе применялись снаряды еще советского выпуска с дальнобойностью в двадцать километров, то теперь в пусковые трубы «Градов» заряжались снаряды российского производства, имеющие вдвое большую дальность полета и неконтактные радиовзрыватели. Удары ими должны были наноситься уже не общим залпом всей группировки РСЗО, а побатарейно по точечным целям в глубине вражеской обороны: штабам, резервам и складам.